Гудящий, пылающий факел поднялся до крыши соседней "хрущебы". Зазвенели, посыпались стекла. Дебелый кирпичный забор погасил взрывную волну, пустил ее выше. Затылок окутало жаром, слегка заложило уши, но Устинов даже не пошатнулся. Этот город он выучил наизусть: не раз и не два, во время долгих пеших прогулок, мысленно убегал из любой его точки. В душе крепла уверенность, что оторвался, что победил.
- Сволочь! - хрипел Жорка, кусая сухие губы, - что же ты натворил, сволочь?!
И снова одно, и то же: милицейский "УАЗ" под стойкою светофора, дыра в кирпичном заборе, перевернутая коляска. Опять эта женщина, упавшая на колени и этот голубенький сверток, прижатый к ее груди. Голубенький сверток с безвольно свисающей детскою ручкой...
Усилием воли Устинов проснулся. Постель была мокрой от пота. Над оконным проемом висела луна - большая, кроваво-красная. Не зажигая света, он встал и поплелся на кухню. Холодильник сыто звенел, заряженный с вечера "полной обоймой". Хоть это немного порадовало. Жорка налил и выпил полный стакан водки, закурил и долго сидел за столом, стиснув в ладонях седеющие виски...
Опять эта женщина! Уйдя от погони, он несколько раз звонил и в скорую помощь, и в приемный покой больницы: Что с ней? Как ребенок? На другом конце провода справлялись, кто говорит, обещали "сейчас уточнить", говорили "подождите минуточку", долго молчали. А потом, где-то по близости появлялись наряды милиции.
То ли Кривда подозрительно поумнел, то ли я становлюсь слишком уж, предсказуемым? - мелькнула горькая мысль.
Он ушел из этого города, так и ничего не узнав: быстрым шагом, при свете луны, прямиком, по полям и посадкам - сам себя наказал за потерю квалификации и полное отсутствие свежих идей.
Раз, раз, раз, два, три, - звучал в голове хриплый голос полковника Векшина, - не отставать, не растягиваться!
Марш-бросок завершился прохладным утром, как положено: чисткой оружия, водными процедурами, сменой белья и бритьем в холодной воде. Все ненужное он загрузил в чемодан и пустил по течению Дона, остальное рассовал по карманам. На целую Ростовскую область, у него оставалось всего три патрона.
Городок был довольно продвинутый: с троллейбусной линией, сетью маршрутных такси, десятком заводских труб. Даже местные проститутки пытались говорить по-английски:
- What do you want? - с придыханием прошептала одна, отрезая "клиенту" пути отхода.
- May I to help you? - тоном экскурсовода спросила ее подруга, роняя бретельку на мраморное плечо.
Устинов поднял глаза. Чуть выше лица путаны заметил броскую вывеску: "Гостиница Интурист".
Ну, блин, попал, как в том анекдоте! Ситуация получилась настолько комичной, что Жорка не выдержал, подыграл:
- O! Russian girls! - с восхищением вымолвил он, играя белками глаз, и добавил на чистом русском, - ты бы, бабка, пожрать дала, спать положила, а потом приставала с расспросами.
"Бабкам" было едва за тридцать. Поэтому все рассмеялись.
Устинов в душе уважал проституток. Работа с людьми их рано делает мудрыми. Кому как не им знать все о людских пороках? Дегустатор судит о букете вина по одной-единственной капле. Они о нашей душе - по первой минуте общения. Отнесись к путане с добром - и она отплатит сторицей, сделай ее своим другом - ты увидишь образец человеческой верности.
Жорка назвался Игорем, благо, в кармане лежал подходящий паспорт. За годы работы в конторе он "пережил" много легенд, помнил о "прошлых жизнях" в мелочах и подробностях. Был у него и особый дар: мгновенно вживаться в роль и играть ее убедительно. Секрет мастерства был прост: поменьше болтать самому, отвечать только по существу и только когда спрашивают.
- Кем же ты, Игорь, работаешь, если ходишь в таком "прикиде"? - спросила Виктория Павловна, поправляя бретельку.
- Никем не работаю, - ответил он беззаботно, - десять лет, как на пенсии.
Еще не погасшие искорки смеха вспыхнули с новой силой.
- Я тебя умоля-я-аю, - проворковала Лялька.
- Подумаешь! - вполне натурально обиделся Жорка и сделал назад два курбета и сальто. - Между прочим, пашу с пяти лет, трудовой стаж соответствующий.
