Никита не понимал ничего. Стоило на секунду закрыть глаза - и он, вдруг, оказался в центре прозрачной сферы, приподнятой над землей. Эта сфера не досаждала, не чинила препятствий и неудобств, но она не давала жить: полноценно существовать в этом привычном мире, ставшем вдруг каким-то чужим.
Как это произошло? - он не понял. Сначала рвануло у него под ногами. Он почувствовал силу этого взрыва и знал, что сейчас умрет. Но почему-то не умер. Пламя прошло сквозь него, даже не опалив, как проходит солнечный луч сквозь отражение в зеркале. Никита выронил пистолет, а когда потянулся к нему, руки схватили воздух. Он чувствовал запахи, накал скоротечного боя, но не мог принимать в нем участие, как зритель в кинотеатре не может ворваться в действо.
Он видел, как летчики залегли. Вернее, их уронило взрывной волной. Минуту спустя, на землю посыпался щедрый дождь из кусков металла, горящей обшивки и жирного черного пепла.
Шанияз умер мгновенно. Его растворило в гигантском коктейле из дыма, огня, крови и смерти. Внизу под ним извивался Мовлат. Дым покрывал его черным могильным саваном. Наверное, он кричал: то появлялся, то исчезал черный провал рта. Горела его одежда, горели веревки, опутавшие его тело, горели волосы. На лишенном бровей лице вздувались и лопались пузыри. Это с треском занялся, заполыхал человеческий жир.
После того, как бедняга затих, ожил боезапас. Обоймы то прыгали, то кружились на месте, исходя разящим свинцом. Пули, мяукали, впиваясь в обшивку авиалайнера, цинковый гроб, тело Мовлата; басовито мычали, прошивая столбы пламени. Такой какофонии не услышишь больше нигде. Ведь пуля, выпушенная из обычного автомата, в разреженном воздухе гор, имеет большую скорость и убойную силу, чем на равнине.
Вертолеты со второго захода вышли на цель со стороны леса. Пропустив под собою авиаторов, оба зависли над блиндажом. Кажется, они сориентировались, в кого именно нужно стрелять.
Горцы были обречены. Прямого попадания НУРСа хватило бы им за глаза - не блиндаж, а одно название: ну, что это за кладка - в полкирпича? Но чеченский Аллах в этот раз постоял за своих. От вершины соседней горы отделилась черная точка. Мгновением позже раздался хлопок одинокого выстрела. Серебристый пенал "Стингера" потянулся за вертолетами, стремительно вырастая в размерах.
- Там наши! - ликующе шепнул Мимино и ткнул пальцем в небо, приглашая Аслана проследить за тем, что творится в небе. - Теперь мы посмотрим, на чей хрен муха присядет!
Но Аслан промолчал: кровь текла тонкими струйками из ушей и носа. Он ее вытирал подолом рубахи. В окружающем воздухе скопились пары керосина, и от этого взрыв получился объемным.
- По счету "три" стреляем по вертолетам. Твой левый, - сказал он, пожимая плечами, указал на свои уши и отрицательно покачал головой. Мол, совсем ничего не слышу.
Мимино согласно кивнул.
- Потом сразу уходим, - медленно, почти по слогам продолжил Аслан. - Уходим одновременно и в разные стороны. Сбор у подошвы соседней горы. Там ты найдешь родник и "жертвенный камень". Я узнал это место. За перевалом была наша база. У камня меня подождешь. Но только до темноты. Если не появлюсь, выбирайся как-нибудь сам. Если понял, кивни головой.
Мимино снова кивнул. Глядя со стороны, трудно было понять, кто из них глухой, а кто нет.
Вертолетчики не растерялись. Слетанной паре опыта не занимать. Им негоже бояться какой-то там "стрелки". Боевые машины отпрянули в разные стороны и снова сошлись, набирая скорость. Они проскользнули над самой землей, по обе стороны от горящего самолета.
Это была идеальная тепловая ловушка и "Стингер" повелся: он нашел большую, настоящую цель. Смертельно раненый самолет еще раз хорошенько тряхнуло. Не успевший погаснуть пожар вспыхнул с новою силой. К тому же, где-то внутри взорвались баллоны с каким-то сжиженным газом. В воздухе завизжали осколки.
Я мельком увидел, как острый железный шкворень, уже на излете, упал на мертвое тело Мовлата. Он прошил его насквозь, и ушел глубоко в землю. Наверное, для пущей надежности: так в древние времена осиновым колом привечали вампира. Еще один пласт искореженной плоскости, как поздний осенний лист, кружился в горячем воздухе. Он, медленно опустился и наискось пропорол ненавистный мне цинковый ящик. Да так в нем и застрял.
