Стрелок в три прыжка взлетел на пригорок и с виду совсем не запыхался.
- Если все упирается в доказательства, есть у меня документ надежнее вашей расписки.
- С удовольствием погляжу.
Он опять перешел на "вы", - констатировал Валерий Георгиевич, - стало быть, уважает, признает, что беседует с равным. Впрочем, куда ему без полковника Максимейко? - при этом раскладе у меня на руках все четыре туза. Закушу удила - и кранты! - не видать ему Чиги Малого, как бабушке прожиточный минимум. А Чига ему край как нужен, знать бы еще зачем?
Незнакомец достал из сумки старую потертую фотографию. Такие снимки хранили во внутреннем кармане полевой гимнастерки вместе с комсомольским билетом и последним письмом из дома. Сколько их, отщелканных стареньким "ФЭДом", впитали в себя историю неизученных войн! На снимке унылый афганский пейзаж, глинобитные стены пуштунского кишлака и два пацана перед спешенным с неба "МИ-8". Не "вертушка", а решето! - в фюзеляже дыры, величиною с кулак, перебитая лопасть винта...
Обычный любительский снимок. Качество не ахти. Но такой не подделаешь. Все, от выцветшей надписи до вальяжных поз пацанов - и есть высшая правда, та, что зачтется на Страшном суде.
- Я узнал его, - сухо сказал Максимейко, - хоть это и мудрено. И тебя я тоже узнал. Скажи мне, а кто из вас будет Мансур?
- Я.
Полковник кивнул:
- Помню, я слышал твой позывной в горах Торо-Боро. Что ж ты, вроде и большенький, а ружьишко так плохо припрятал?
- Почему плохо? - специалист сразу отыщет и дальше копаться не станет, а дурак... дурак сюда не полезет.
Максимейко снова кивнул:
- Я мог бы тебе помочь. Наш контракт останется в силе, если расскажешь, зачем тебе Чига.
- Честно? - Мансур почесал в бороде.
- Как на духу.
- Если честно, тогда я и сам не знаю. Его используют в темную, сразу по нескольким направлениям, сразу и не поймешь, которое из них главное. Одно лишь могу сказать, как его ведущий куратор: парнишка мне нравится. Ему бы в другое время родиться, да при другом дяде. Жизнь топчет его и трамбует, а он поднимается, чтобы снова карабкаться в гору. С таким завидным упорством... скоро с ним многим придется считаться.
- Здесь я с тобой согласен: широко шагает, паскудник, как бы штаны не порвал. Где он - там сплошной серпентарий... ты работаешь на Россию?
- Хотелось бы верить. Во всяком случае - на Москву. Но больно она припахивает просроченной кока-колой.
- Слышал по радио, Шеварнадзе ушел в отставку. Говорят, собирается в Грузию.
- Это всего лишь слухи, но они похожи на правду. Моим руководством уже принимаются превентивные меры: в горах Ингушетии и Чечни открываются медресе, готовятся люди, умеющие стрелять по первому слову муллы.
- Что-то типа народного ополчения?
- Да, но с изрядною дозой религиозного фанатизма. Это работа на перспективу. Крыша наша значит, можно предположить.
- Чига здесь при делах?
- Он уроженец Абхазии.
- Поня-ятно. Его кто-то хочет убить?
- Не то слово хочет - спит и видит бедного парня клиентом гробовщика. Три неудавшихся покушения за последние две недели. И это в тюрьме, практически, на глазах у милиции! Представляешь, какие деньжищи вбуханы в осуществление этой мечты?
- Сейчас, как я понял, будет четвертое? За что же такой почет? - спросил Максимейко, почти не надеясь на честный ответ.
- Хочешь верь - хочешь нет, - ногтем большого пальца Мансур черканул по зубам, - но это обычная уголовщина. Случай, конечно, не ординарный. Некий питерский апельсин (в узких кругах он известен как Фармацевт), хочет поймать удачу за сиськи. Одной рукой ухватить сразу за две: подмять под себя Гогу Сухумского и войти в нефтяную элиту.
- Харя не треснет?
- Он считает, что нет. Похищение дочери полковника Векшина это его заказ.
Максимейко присвистнул:
- Вот блин! Все, как в русской народной сказке: Чига - Кощей Бессмертный, похититель прекрасной царевны. Но тут прилетает лихой Фармацевт, хватает его за яйцо и спасает Забаву Путятичну. В чистом осадке - пир на весь мир, скорая свадьба, полцарства в придачу и очень высокая крыша. Остается всего ничего - уничтожить Кощея, дабы никто не узнал, что герой на белом коне и есть Змей Горынович.
