- Рысич я, а потому сир.
- Как ты вот, сейчас! Видно судьба такая у русского племени: раскрывать глаза народам и государствам. Пусть видят и понимают, с какой стороны к нам ловчей подойти, чтобы покрепче ударить дубиной. Тот сумасшедший ученый еще говорил: "Мохенджо-Даро - не единичный случай. Это своего рода, исторический алгоритм. Цивилизация возникает, существует пару тысячелетий, переживает бурный период расцвета - и столь же таинственно исчезает. Так было с древней Этрурией, взлелеявшей Рим, с государством хаттов, культуру которого наследовали многие народы Евразии. Площадь распространения цивилизации рысичей - от Средиземного моря до Гималайских гор...
Я не стал спрашивать, сколько еще антинаучных сенсаций пылятся в архивах конторы. Наверное, много - все, что не дружит с теорией эволюции человека, научным марксизмом, воинствующим атеизмом. Буржуазных "светил от наук" это дело тоже устраивает: пусть русские знают лишь то, что велено знать.
На дороге сигналил автомобиль. Мы обнялись. Потом отец отстранился и тяжело зашагал по крутой, каменистой тропе. Мне вдруг показалось, что больше его я никогда не увижу.
- Ну, и как он, твой амулет - заговор от воров, действует, или нет? В деле не проверял? - спросил я лишь для того, чтобы он обернулся.
- А как ты его проверишь, если никто у тебя ничего не ворует? - засмеялся отец.
Море у ног Гаваны накатывается на песок - чистейший ультрамарин с оторочкой из пены прибоя. Жизнь проходит, а он все не выцвел: такой же, как год, как века назад, с тонами, полутонами и дивной игрой света. Попробуй его на ощупь - он ласковый и горячий, как новое атласное одеяло. А над ним облака сизым табачным дымом, да лютое солнце лампочкой в оранжевом абажуре. Соль обжигает залитые потом зрачки и белой наждачной бумагой выступает на теле. Все дрожит: дома, люди и камни, все кажется далеким и нереальным, как зима, мороз и Россия.
В такую жару даже тень не дает прохлады. На верхней площадке самодельного деревянного маяка сильнее запахло хвоей. Густая смола выступает с торцов неструганных досок и стекает к ногам янтарными ручейками.
Буэнос диас, Гавана! Мир твоим небоскребам и стареющим авенидос легендарного города!
Вдали за зеленым мысом видна акватория порта. Стальные клювы портальных кранов застыли в ожидании корма. Под ними полупустые причалы. Безлюдье. Экономическая блокада. На рейде больше не реют красные флаги, не бьют вечернюю склянку, матюкаясь по-русски. Флоридский пролив спокоен и чист, как рука дружбы, неожиданно показавшая кукиш. Плавно минуя линию горизонта, он обнимает небо.
- Мы сделали все что могли, дон Экшен, но вынуждены были признать факт вашего присутствия на территории Кубы, - моложавый смуглый мужчина чисто по-русски развел руками. А когда-то он говорил почти без акцента. - Нам предъявили пять фотографий. Судя по ракурсам, съемка велась из ближнего космоса. Еще у них есть отпечатки пальцев. Черт знает каким образом, но они их заполучили!
- Это и все? Такие доказательства очень легко опровергнуть.
- Я тоже так думал, но вопрос рассматривался на уровне МИД. Москва предъявила новые аргументы, слишком серьезные для экономики Кубы...
- Ты считаешь, что даже здесь нас могут подслушать? - Векшин брезгливо поморщился.
- Амигос? - они если б даже если и захотели, то то не смогли. Я опасаюсь американцев, одному Богу известно, что там у них за техника. А на братскую помощь России мы давно уже не рассчитываем. У вас ведь считают, что мы дармоеды?
С моря тянуло заветной свежестью. Близился вечер - время большой воды. Приливная волна, ускоряясь, наседала на берег и жадно глотала "спорные территории". Смывалось и обновлялось все, что не в силах переварить жадное солнце. Сладковатый запах гниющей органики постепенно сходил на нет, его уносило ровное дыхание океана.
- Что касается нашей организации, - мрачно заметил Векшин, - то я приехал сюда не с пустыми руками. Можешь говорить откровенно, все останется между нами.
- Россия теряет не только друзей - былое влияние в регионе. Сблизившись с США, вы уперлись лицом в стену и от этого стали слепы, а мир изменился.
