Городишко, в который попал Жорка Устинов, жил по законам реки Неглинки. Так, чтобы сверху ничего не было видно. Жизнь текла по прямому руслу, в единственно правильном направлении. Не было в ней ни крутых поворотов, ни резких изгибов, ни громких протечек. События сменяли события и плавно перетекали в фекальную яму истории. Захочешь копнуть - не копнешь: все щели и стыки надежно заделаны крепким раствором, круто замешанном на трех основных компонентах: лихоимстве, казнокрадстве и воровстве.
Посмотрит товарищ с высокой кремлевской стены - лепота! - тишь, да гладь, да красные транспаранты: "Верной дорогой идете товарищи, так держать!"
Здесь каждый сверчок знал свой шесток. Власть, погоны и нищета переходили по праву рождения, проще говоря - по наследству. Были, конечно же, исключения, но они лишь подтверждали незыблемость правил. Одни сводили концы с концами и делали вид, что работают, другие делали вид, что платят первым зарплату, а те, что у самой кормушки, держали казну. Разные там, субвенции, дотации, доходные и расходные части.
В этой среде не считалось особым грехом урвать кусок для себя - не от бедности, нет! - из озорства или на спор. Считалось особенным шиком хапнуть открыто. Так, чтобы каждый в городе знал: кто, где, когда и сколько "положил на карман".
- Большой человек, - завистливо вздыхали на рынке, - и взял по большому.
- Должно быть, в Москву метит, там такие нужны.
Эх, я б на его месте!
Рынок - он же базар - у него стать особая. "По-ихнему" это слово звучит как "маркет". "Маркетинг" - это уже звучит по-научному: изучение спроса. А теперь возьмите русское слово "базар" и придумайте от него производное. Придумали? - правильно, - "разбазаривание". Вот вам ответ тем недоумкам, что мечтают о цивилизованном рынке. В России базар - это образ жизни. Даже орган представительской власти - наша родная Госдума - строилась не по образу чопорных европейских парламентов, а нагло была слизана с махровой провинциальной толкучки. Ведь и в том, и в другом месте, легче всего украсть, ускользнуть от закона и получить по морде.
В этом городе все обо всем знали. Любой лоточник заткнул бы за пояс самого прожженного опера. Последний нищий с церковной паперти запросто перечислил бы всех крупных поставщиков наркоты в городе и районе. Разбуди его ночью - наизусть назовет адреса и фамилии. И не просто так назовет, а припомнит: в какие дни и часы их всех принимает начальник милиции, какой имеет процент, с кем делится, и кого из них скоро посадят.
Осведомленность граждан объяснялась довольно просто: в каждой семье кто-то сидел, или работал в милиции, или то и другое сразу. А сажали обычно мелких торговцев розницей, по наводке их же работодателей. Если, допустим, сам продавец розницы присел на иглу, крадет товар на личные нужды, а чтоб не было недостачи - "бодяжит" его разным "фуфлом".
А еще в этом городе было много ментов. Больше, чем тараканов в многоэтажке. Наряду со стандартным набором, который имеется в любом среднестатистическом городе, был еще батальон дорожно-патрульной службы и целый гвардейский полк Министерства внутренних дел. Короче, куда ни плюнь - всюду люди суровой профессии. Все в форме, все со зверскими аппетитами.
Организованной преступностью (в том виде, в каком ею стращают с телеэкранов) в городе и не пахло. Крышевание, рэкет, торговля "дурью" и левой водкой - все это, как и везде, но под жестким контролем ментов. А потому - без особого беспредела.
- Мафию нельзя победить, ее можно только возглавить, - так говорил в изрядном подпитии их начальник, подполковник Нетреба. Себя он считал очень большим острословом, но шуток на экспорт не выдавал. Это был самый влиятельный человек в городе.
Однажды Нетребу вызвали в "Белую Хату" - местный аналог Белого Дома - прислали с нарочным цидульку с печатью, а еще на словах передали, что вновь избранный Совет Депутатов намерен заслушать его отчет.
- Вот сволочи, совсем нюх потеряли! - прорычал подполковник, да так возмутился, что взял и пришел.
