Фелиси: Кто, Шекспир?
Лоик: Нет, Паскаль.
Фелиси: Это философ?
Лоик: В некотором смысле да. Он это называет ставкой (pari). Он говорит, что, если ты ставишь на бессмертие, выигрыш столь велик, что это возмещает скудость шансов. И что даже если душа не бессмертна, вера в ее бессмертие позволяет жить лучше, чем если этой веры нет.
Фелиси: Так я тоже верю в то, что душа бессмертна. И я даже верю в это больше, чем ты. Ты веришь, что это только после смерти, а я верю, что она существует и до рождения.
Лоик: Послушай, Ядвига тебя, возможно, убедила, но меня нет.[137]
Фелиси: Мне не нужна Ядвига, чтобы в это верить. Это мне представляется очевидным. Если душа продолжает жить после, я не понимаю, почему бы ей не существовать до?
Лоик: Но что такое душа без личности человека? Если у тебя больше нет памяти о твоей предыдущей жизни, это больше не ты!
Фелиси: Но у меня как раз есть сознание предыдущей жизни. Оно существует. Оно не очень ясно, но оно существует. И у тебя оно тоже есть, только ты этого не замечаешь. Почему у меня есть уверенность, что я люблю Шарля? Как я могу быть в этом совершенно уверенной? Когда я его встретила, у меня было впечатление чего-то уже знакомого (déjа connu). И вот как ты объяснишь это, если не тем, что мы уже виделись в предыдущей жизни (nous nous sommes déjа vus dans une vie antérieure).
Лоик: Перестань, Фелиси, ты меня убиваешь.
Фелиси: Но это не глупости!
Лоик: Нет, это безотчетное знание. Но это уже не Паскаль.
Фелиси: Виктор Гюго?
Лоик: Нет, Платон.
Фелиси: Его нам еще не хватало. И что, он тоже верил в переселение душ?
Лоик: И да, и нет. Вообще это уже другая история. Но что поразительно, он рассуждает точно как ты, доказывая бессмертие души. И это то, что называют аргументом знания-припоминания.
Фелиси: И что же, ты не согласен с этим?
Лоик: У меня ведь не та вера, что была у греков. Да и у Платона, пожалуй, ее тоже не было».
На следующий день Фелиси идет с дочкой в зоопарк, смотрит там с ней сначала на свое отражение в искажающем зеркале, потом видит львов, потом они попадают на представление уличного кукольного театра. Мы видим гиньоля (петрушку) с пышной копной волос, держащего в руке на палочке маску.[138] А затем происходит встреча Фелиси с Шарлем – в автобусе, совершенно, конечно, случайная.
Был у Фелиси выбор или нет? Она могла выбирать между Лоиком и Максансом. А могла не выбирать и надеяться на встречу с Шарлем. Иными словами, если Фелиси и могла выбирать, то лишь между выбором и невыбором.
Когда Фелиси рассталась с Максансом и вернулась из Нёвера, у нее произошел с матерью следующий разговор:
«Мать: Зачем мне его, впрочем, защищать? Я всегда думала, что это плохой выбор.
Фелиси: Послушай, мама, нет хорошего или плохого выбора. Нужно, чтобы вопрос о выборе вообще не вставал».
В романе Достоевского «Преступление и наказание» Раскольников думает, что он имеет выбор. В результате он «преступает».
Я как-то присутствовал на одном уроке английского языка. Группа состояла из людей с высшим образованием в возрасте примерно от 25 до 45 лет. И вот преподаватель, чтобы поупражнять прошедшее время, дал забавное задание: кратко пересказать содержание романа Достоевского «Преступление и наказание». Все вроде бы читали, поскольку роман входит в школьную программу. Стали совместно вспоминать, и при этом возник традиционный вопрос: зачем, собственно, Раскольников грохнул старуху-процентщицу? Думали-думали, а затем пришли к консенсусу: он ее убил, чтобы раздать деньги бедным.
Может быть, не стоит в школе проходить «Преступление и наказание», лучше почитать с подростками легенды о Робин Гуде?
Если же говорить серьезно, весь фокус в том, что вопрос «зачем?» ложен. В начале романа Раскольников думает, что живет в некоем свободном пространстве, в своего рода неплотном мире, где он может делать то, что ему кажется рациональным или даже просто хочется. Ему кажется, что он живет в мире, в котором возможен выбор. И для того, чтобы доказать себе, что он не как все, что он сверхчеловек («необыкновенный человек»), Наполеон, что он «право имеет», он и убивает старуху. Запланировал и осуществил.
