Я опять принимаюсь плакать, уткнувшись головой в ладони.
– Когда я на твоей свадьбе поймала букет, ты бы посмотрела, каким ужасом перекосило лицо Картера. На полном серьезе, вид у него был такой, будто он остолбенел, поверив, что бабушкина сказка станет явью, – объяснила я, отирая слезы с щек и делая глубокий вдох.
Лиз уставилась на меня и не сводила глаз все время, пока мы стояли на красном светофоре.
– Что? – спрашиваю я.
– Ты хочешь сказать, все дело в этом? Это отсюда все твои сомнения и печали? Он чуточку странно посмотрел на тебя, когда ты поймала какой-то букет на какой-то свадьбе? Из этого как-то никак не вытекает «мне ненавистен брак», знаешь ли. Он мог быть слегка удивлен. Он тебе открыто сказал, что в штаны наклал, когда ты букет поймала?
Я фыркнула, и печаль мою разом сменило раздражение.
– Нет, – говорю, – так прямо он не подошел и не сказал, но я и без того видела. И… не знаю, еще куча мелочей была… там, сям… Он до жути странно вел себя на вашем предсвадебном банкете… шампанское у меня из рук вырвал… еще все время твердил, что не потащит меня к алтарю, да как он рад, что ему не приведется нервы трепать из-за того, чтобы у моего отца позволения испрашивать, потому как Папаня до сих пор наводит на него дикий страх.
– Хм, не хочу свою задницу не в свое дело совать, но… А ты не думаешь, что, может, он несет всю эту ахинею потому, что знает, как ты в целом относишься к браку? Может, на самом деле он хочет жениться на тебе, но не желает на тебя всем этим страх нагонять, поскольку ты четко заявила, что твои родители навеки отбили у тебя охоту к такому делу, – произносит с заднего сиденья Дженни. Ее прозорливость поражает.
– Я балдею, но я с Дженни согласна. До тех пор пока ты не сядешь и не поговоришь с ним об этом, ты просто так и будешь делать поспешные выводы да себе же на голову несчастья устраивать. Я тебя люблю, Клэр, но ты ведешь себя как сущая засранка, – выговаривает Лиз, заезжая на автостоянку «Взрослого Мага». – Ты ж знаешь, что случается, когда начинаешь не видеть и понимать, а гадать да представлять.
Я громко вздохнула:
– Ты ставишь в глупое положение и себя и меня.
Лиз точнехонько вписала машину в свободное место рядом с ребятами, выключила двигатель, но даже не шевельнулась, чтобы выйти из машины.
– Нет, это ты ставишь в глупое положение себя. Я что, мне до такой самодрочки воображения никогда не взлететь, – отвечает она. А после наставительно убеждает: – Ты любишь Картера, и совершенно очевидно, как сильно он обожает тебя. Перестань мудить белым светом, наберись мужества и поговори с ним. Сядь рядом, расскажи ему, что на самом деле у тебя нет никакого полуночного пристрастия к порно, зато ты тайком смотрела по телику передачи про свадьбы и в холодном поту и домашних тапочках, нацепив темные очки и накинув шинель, рыскала по журнальным полкам в бакалейной лавке, просматривая брачные журналы, словно какая-то забитая домохозяйка, желающая почувствовать себя «Игривой девчушкой»[63].
– О‑о‑о‑о‑о, я люблю «Игривую девчушку»! – восклицает Дженни. – Мне его прописали. По нему я месяц назад выучилась брать глубоко в горло, свешиваясь головой с края кровати. Ну, знаете, как в кино типа «Сорокалетний девственник», где этот актер выкрикивает имя той девчушки, когда его разбирать начинает? Дрю имя какой-то кинозвезды выкрикивал, когда кончал. Это было так улетно.
– Ой, бога ради, Дженни. Слишком много сведений, – говорю я ей, морщась и прикрывая рот рукой, силясь проглотить комочек рвоты, застрявшей у горла, когда я представила себе этот момент в спальне Дженни и Дрю.
– Слушай, ты вполне здорова? Аж позеленела вся, – говорит Лиз, открывая дверцу и выбираясь на свежий ночной воздух.
Я делаю глубокие вдохи-выдохи, веля желудку успокоиться, а не выталкивать обратно из себя ужин.
– Кстати, а что еще за чертовщина с питьем шипучки «У Лоренцо»? Это уж типа богохульства, – говорит мне Лиз, нажимая кнопку автоблокировки дверей на ключах от машины, на что та подает в ответ один гудок. – Ты ж не забеременела, нет?!
Они с Дженни принялись гоготать, направляясь впереди меня навстречу ребятам, стоявшим у входа и уже державшим для нас открытыми двери магазина.
