После их отъезда все помогают навести порядок, прежде чем самим разъехаться по домам. Когда последнее блюдо уложено на место и последний кусочек хлеба выметен с пола, мы наконец-то остаемся одни дома, в тиши которого слышно только тиканье часов в гостиной.
Уложив Гэвина, я иду на кухню, где застаю стоящую у раковины Клэр, которая вперив взгляд в окно, целиком ушла в какие-то свои мысли. Не хочу, чтоб ее мучило чувство вины перед моими. Я им не дам внушить ей, будто она хоть в чем-то мельче той потрясающей женщины, какой знаю ее я.
Подхожу к ней сзади, скольжу руками по ее талии и замыкаю их поверх живота. Тычусь подбородком ей в плечо, ожидая, когда она заговорит.
– Вот так. Забавный выдался денек, – язвительно подытоживает она, укладывая свои руки поверх моих.
Повернув голову, целую ее в изгиб шеи и вдыхаю легкий аромат шоколада, которым всегда отдает ее кожа.
– Вообще-то день выдался очень забавный. Понятия не имел, что ты когда-то звонила в «Розыск опаснейших преступников Америки», – говорю ей с улыбкой. – И что Барби нравится конский член. Кто б мог подумать?
Ее тело сотрясается от смеха.
– Слышь, ты меня не суди. Трусы у Кена такие, что не снимешь. Что остается делать в такой ситуации девочке? – спрашивает она, в объятиях поворачивается ко мне, опоясывает меня руками и льнет щекой к груди. – Я ж была единственным ребенком у двух трехнутых родителей. Если, конечно, мне не хотелось торчать с матерью в подвале и накуриваться травкой, то чем еще можно было заняться, как не устраивать оргии с Барбями?
Я засмеялся в тон ей и принялся медленными кругами оглаживать руками ее спину.
– Знаешь, можешь когти рвать. Хоть сломя голову, как в мультиках, чтоб от тебя только контур в двери остался. Винить не стану. – Поднимает на меня взгляд и улыбается. Только я догоняю: она это типа серьезно.
– Послушай меня. Ничто не имеет значения, кроме тебя, меня и Гэвина. Нет абсолютно ничего, чем кто угодно из наших с тобой родных в силах порушить это.
«Проси ее выйти за тебя замуж. Прямо сейчас!»
– Клэр…
– Не говори этого, – предостерегает она.
«Что еще за бенать? Она мысли мои читает, что ли? Клэр, кивни разок, если слышишь меня».
– Не уверяй меня, что это пустяки и тебе по фигу, что думают твои родители.
«Уф, слава богу».
– Отлично. Этого я не скажу. Просто я так думаю.
«Ты выйдешь за меня? Выйдешь за меня замуж? Ну почему, бенать, это так трудно выговорить? Сейчас ведь нет ничего более важного, чем задать этот, блин, вопрос!»
Вдруг брови у нее заходили, и она говорит:
– Пришла отличная мысль. А давай ты напрочь разгонишь все мои думы тем, что нежно отдрючишь меня прямо на кухонной стойке.
Лады, может, это и закончится предложением.
Не успел я ее удержать… а‑а, кому я лапшу на уши вешаю? Будто я и вправду удержу ее от того, чтобы трахнуться со мной на кухне. Она приподнимается на цыпочки и прижимается губами к моим. Поцелуй распаляет быстро, и ее язычок пошел гулять у меня во рту, ну и у меня тут же – столбом. Я оторвался от ее губ ровно настолько, чтобы подсадить ее на стойку рядом с раковиной. Ее ноги обхватывают меня по поясу, а руки возятся, расстегивая мои джинсы. Я и дух перевести не успеваю, как рука ее оказывается у меня в трусах, ладонью облегая напрягшийся член.
– Бенать, – бормочу, сходясь с нею лоб в лоб, пока она мучительно медленно оглаживает маленькой своей ручкой от самого основания до кончика. От движения ее руки у меня бедра заходятся, скольжу ладонями по ее голым ногам, пальцы неспешно пробираются ей под юбку, пока я не хватаюсь на ее бедрах за тесемки, которые называют трусиками.
Клэр разводит ноги, снимая их с моего пояса, дразняще болтает ими на краю стойки так, чтоб я сумел стащить с нее черный кружавчатый лоскут ткани и швырнуть его на пол.
Мой взгляд скользит по ее длинным, гладким ногам, юбка задирается выше бедер. Позволяю рукам следовать за взглядом, касаясь каждого дюйма кожи, до которого добираются глаза. Руки мои, расставаясь с ее ногами, скользнули за бедра и улеглись ладонями на попке, подтягивая все тело ближе к краю стойки.
Ее руки перешли на резинку моих боксерок, и я едва не завыл, перестав ощущать поглаживания ее теплых ладоней и пальцев, ввергавших меня в забытье. Обеими руками она стянула с меня боксерки так, что член, почуявший свободу, рванул ввысь.
