— Урожденный граф Нардан тер Ибрис, вы обвиняетесь в измене, убийстве жреца Пресветлого Бога, достойного эрла[2] Тувула, подстрекательстве к восстанию против правящего режима и устном оскорблении законного правителя королевства Арджи. Есть ли у вас желание сказать что-то в свое оправдание? Или же вы хотите опровергнуть предъявленные вам обвинения?
Голос Верховного звучал сухо и по-деловому, было понятно, что ответа на свои вопросы он не ждал. Жрец торопился покончить с делом мятежника.
— Пф! А разве мои слова что-то решат? — Приятный баритон обвиняемого сочился ядом. — Разве это сборище имеет хоть какой-то смысл? Давайте лучше закончим это побыстрее.
— Ну что ж. Своим поведением граф Ибрис лишь подтверждает предъявленные ему обвинения, — заметно оживился Верховный. — Лучезарный, согласны ли вы, что достойным наказанием за его преступления может быть лишь смерть? — произнес жрец, обращаясь к неподвижной фигуре на троне. Легкий наклон головы было ему ответом.
— Приговор вынесен! Внесите ритуальный клинок!
Вообще-то, движение Правителя в равной степени можно было интерпретировать и как несогласие с приговором, но кого это, собственно, волнует?
В тронный зал через неприметную боковую дверь, расположенную недалеко от трона, вошел молодой послушник. В его руках была бархатная подушка, на которой покоилось ритуальное оружие, которым, опять же, по традиции Ариашари должен был слегка пустить кровь осужденному, как бы символизируя этим приведение приговора в действие.
Взяв поднесенный клинок, Правитель направился к коленопреклоненному графу. Когда он уже вплотную подошел к Ибрису, в дальнем конце зала раздался жуткий грохот, за которым последовал истошный визг кого-то из придворных. Все внимание собравшихся было мгновенно привлечено источником шума, отвлеклась и охрана, чем не преминул воспользоваться граф. Легко вскочив на ноги, он одним стремительным движением выхватил нож из рук Ариашари, одновременно с этим заламывая одну руку ему за спину и приставляя трофейный клинок к горлу.
— Одно неверное движение, и я перережу ему горло! Зал, в который уже раз за сегодняшний день, погрузился в гробовую тишину.
— Эрл Ибрис, — вкрадчиво произнес Верховный. — Не делайте глупостей, не усугубляйте….
— Жрец, замолчи! Куда уж хуже-то!
— И, тем не менее, вы же понимаете, что из дворца вам не выбраться? — Жрец лихорадочно пытался найти выход. Смерть Правителя от рук мятежника его совершенно не устраивала. Избранный Богом ему самому был нужен!
— А я рискну! — Задорно выкрикнул Нардан, начиная движение в сторону той неприметной дверцы, из которой появился послушник.
— Не советую мне мешать, ножик-то острый, — графу явно было весело. Глаза лихорадочно блестели. А вот всем остальным стало не до веселья.
Под любопытными взглядами придворных и пристальными взорами стражи мужчина дотащил заложника до двери и нырнул в проем. Как только за ними закрылась дверь, Верховный развернулся в сторону охраны.
— Хорт, немедленно организуй нашему Графу, — на этом слове жреца ощутимо перекосило, — теплый прием. Тот коридор ведет в молельню. Из нее только один выход. Перекройте его. Лучезарный не должен пострадать.
Начальник стражи почтительно поклонился и спешно пошел выполнять указания. Он и сам прекрасно знал расположение помещений на вверенной ему территории, но перечить или вызывать дополнительное неудовольствие Верховного жреца было бы весьма опасно для собственного здоровья. К тому же, ему и так не светило ничего хорошего. Стражникам, допустившим пленение Правителя, еще предстояло узнать свою участь…
Проводив взглядом удаляющуюся спину, Верховный обратился к членам ордена Пресветлого Бога, почтительно и нервно ожидающим его указаний.
— Вы же, братья, займетесь нашими гостями, — хранившие до этого молчание придворные зашептались. — Об этом инциденте за пределами дворца никто не должен знать!
— Верховный… но что же нам делать? Их слишком много. — Неуверенно подал голос Атул тор Шлис, жрец третьей ступени. Возвысился он совсем недавно и еще не заслужил право отказаться хотя бы от одного из своих имен, что считалось невероятно почетным. Так, например, жрецов первой ступени именовали исключительно по имени. Верховный же не нуждался и в этом.
