Вигилия[7] проходила тихо. Родители, да и все немногочисленные гости, собравшиеся в усадьбе, вели себя сдержано, говорили негромко, почти не смеялись. Ни о каких святочных гаданиях и речи не шло. Следовали многовековым традициям[8] по привычке, без былого воодушевления, мысленно оправдывая себя тем, что в доме находится больной человек, хотя каждый знал, что виной тому события трехгодичной давности, наложившие на праздник невеселый отпечаток.
Стены дома душили Касю, ей хотелось бежать на улицу, чтобы глотнуть морозного воздуха, но удрученный взгляд папы останавливал. «Ему тоже тяжело. Мы — семья и должны держаться вместе».
В полночь все повернули голову в сторону Каси, которая громко вскрикнула. Ее пальцы держали длинную зеленую травинку, хотя девушка вовсе не помнила, когда успела вытащить ее из-под скатерти.
— Год будет хорошим, — мама успокаивающее погладила дочь по плечу. — И ты встретишь замечательного парня.
Кася в панике отбросила травинку, но пани Ядвига рассудила ее жест иначе.
— Магда, отпусти дочку, — тетушка Ядя, как самая старшая родственница, расположилась во главе стола. — Пусть встретится с подружками, поколядует, поворожит. Когда еще получится побывать в деревне на Рождество? — И более ворчливо, со слышимым упреком добавила: — Все по заграницам шастаете.
После радостных приветствий повзрослевших подруг, взаимного разглядывания, охов и ахов по поводу перемен во внешности, сообщений о замужестве и рождении первенцев, настроение у Каси заметно улучшилось. Переодевание в старинные костюмы, которые бережно хранились в доме Шиманьских, рьяно следующих национальным обычаям, и вовсе сделало сборы шумными и веселыми.
Огромные сундуки явили нижние рубахи, расшитые руками прабабушек, домотканые полосатые юбки, шерстяные жилеты со шнуровкой впереди, пахнущие нафталином полушубки и кафтаны, и к всеобщей радости — карнавальные колпаки и маски. Катаржине достались крылья ангела и сверкающий нимб, который особым образом крепился к голове.
Правда, нести шест с огромной шестиконечной звездой, который ей сунула в руки Марыся Шиманьска, Кася не смогла — слишком уж тяжелым оказался непременный атрибут ватаги ряженых. Его перехватил один из парней, присоединившихся к девушкам на улице. Кто из давних Касиных знакомых скрывался под масками козла, пастуха, медведя или царя Ирода, невозможно было определить даже по голосу. За три года бывшие мальчишки превратились в мужчин, которые при каждом удобном случае норовили «по-дружески» обнять или даже расцеловать. Ангелы, цыганки и пастушки визжали и слабо отбивались.
Уже затемно девушки, довольные богатым сбором сладостей, вернулись назад. Напившись с мороза горячего узвара, отсмеявшись до боли в щеках, принялись за ворожбу. Поджигали смятый лист бумаги и рассматривали тень от пепла на стене, бросали золотую цепочку, мечтая, чтобы она свернулась бантом — точной приметой скорой свадьбы, а потом добрались и до более «точных» гаданий, что непременно ответят на важные девичьи вопросы о суженом-ряженом.
— Касюня! Тебе в новом году замуж выходить!
Подруги обнимали Катаржину, которая с недоверием смотрела на соломинку, что «добралась» до порога по всем правилам гадания. Каждая ворожея отмеряла расстояние до двери своей соломинкой, и только у Каси она уткнулась острым кончиком в порог. Остальные соломинки либо не дотянули, либо перемахнули его.
— Все за ворота, бросаем башмаки! — потянув за руку, Марыся вывела Катаржину из ступора. — Поглядим-посмотрим, с какой стороны к Касюне суженый придет!
Касин сапог, неловко крутанувшись, закопался носом в снег вместо того, чтобы показать в ту сторону, откуда придет жених, или, на худой конец, на порог дома, что однозначно говорило бы — замужества гадальщице не видать.
— И как это понимать? Каблуком вверх лег! Из-под земли, что ли, жених за Каськой явится? Пусть бросит заново! Ой, так нельзя! Перегадывание не считается! — неслось со всех сторон, пока Кася смахивала пушистыми рукавицами непрошеные слезы.
— Айда все в баню ворожить на зеркалах! — И вновь руки Марыси потянули Касю. — Чего плакать? — Маричка, оглядываясь на подругу, широко улыбнулась. — Неправда все это! Баловство!
