— Нет. А были?
— Да, маленькие, с собак, но уже резвые.
— Маленькие… Выходит, ошиблись твои свитки?
— Преувеличили.
— Ага, каждый переписчик добавлял понемногу от себя. И про то, что драконы ненавидят людей тоже, выходит, преувеличили?
— Да, странно что они нас отпустили… Как человек, в дом которому забралась какая-нибудь безобидная ящерица. Просто вынес и отпустил. Свитки могли ошибиться, но древний договор… Неужели драконы решили его не соблюдать? Или договор фальшивый? Я не знаю, что думать.
— Возможно, у драконов тоже есть легенды про людей. И люди там ростом с дерево, летают и плюются огнем.
К большой реке беглецы вышли на закате, хотя запах уловили уже давно, да и водную гладь издалека увидели. И уже тогда было веселее. У Леск, которая после встречи с драконами стала слишком задумчивой — спотыкалась, отвечала невопопад — и то глаза загорелись. Беглецы словно домой вернулись, словно силой напитались от текучей воды.
Берег оказался глинистый, однако Рес все равно не выдержал — разделся, не стесняясь, и с разгону бросился воду. Холодновата, но терпимо. Заплыл далеко, порезвился всласть. Вернулся к своей одежде, стуча зубами — Леск не было, а ее следы вели к кустам. Постыдилась раздеваться перед Ресом.
Потом закинули снасти и сразу выловили двух крупных пучеглазых лещей. Которых тут же запекли на углях — устроили себе пир.
— Прямая тропа здесь есть? — спросил Рес, отделяя от костей сочное белое мясо.
— Да, есть, и очень сильная.
— И куда мы по ней? Вверх, вниз?
— Стоит ли нам вообще из Драконьей Пустоши выбираться? — хмурилась Леск. — Мы слишком мало знаем. Хотя… мы можем прорваться в Холодную Степь. Река Клинок впадает в Колдунью, но начинается в Степи. И там, где пересекает границу Пустоши, достаточно широкая, то есть, на ней должна быть прямая тропа. Может быть, и проскочим, если ночью или в тумане. Только бы степняки не заметили, что снова действуют прямые тропы. Тогда нужно торопиться — ведь рано или поздно заметят, и будут готовы… А может и не стоит торопиться, лучше действительно остаться здесь?
— Не люблю я, когда непонятно, что делать, — проворчал Рес. — Даже толком не знаем, где мы!
На самом деле примерно знали — когда дракон их отпустил, Леск заметила, на какой высоте солнце. Потом, учитывая, что из драконьего селения беглецов унесли на рассвете, высчитала хитрым способом, как далеко на востоке они оказались. Все же, слишком приблизительно получалось.
— Ты уверен, что нам нужно покидать Пустошь? — вздыхала Леск.
— А что еще делать? — усмехнулся Рес.
— Драконы нас отпустили. Обошлись с нами гораздо лучше, чем люди. А если люди узнают, что мы нарушили древний договор…
— Надо, чтобы не узнали. Проберемся поглубже в Холодную Степь, найдем наших. А как они могут узнать? Только от нас.
— Но безопаснее оставаться здесь.
Леск явно не хотела уходить. А Рес хотел:
— Безопаснее оставаться там, где знаешь, чего бояться. Что мы знаем про драконов?
— Что они нас отпустили.
— А я запомнил, как они нас обездвижили. И меня это пугает сильнее, чем, если бы драконы были с гору размером.
— Но… неужели тебе не любопытно? Мы же теряем такие возможности…
— Возможности чего?
— Узнать новое! То, что может пригодиться людям. И нашему народу!
— Мы и так узнали немало — что драконы небольшие, что они умеют обездвиживать, что они нас отпустили. Нужно донести до людей хотя бы эти знания. До нашего круга мудрецов.
Леск не согласилась. Едва вовсе не поругались, однако Рес придумал, как ее убедить:
— Может, уже ходил кто-то сюда, может, и его драконы отпускали. А он взял, и остался здесь дальше разведывать, да так и не вернулся. Уж не знаю, почему. Может, здесь аж так хорошо, что и возвращаться к людям не захочешь, а может драконы только в первый раз отпускают, а потом едят. Да наверняка ходил кто-нибудь — за тысячи лет-то, — и тоже не захотел в человеческие земли возвращаться. Потому и нет в твоих свитках правды про драконов, легенды одни.
— Подумаем, — вздохнула Леск. — Давай, пока что прямой тропой не пойдем, а осмотримся. Может быть, не зря дракон нас сюда принес, в это место?
