И еще вопрос — не стоит ли оставить тайну тайной? Ведь смута будет в Империи. А может и наоборот к лучшему выйдет — война эта в других мирах заглохнет.
К тому же есть и другие дела. Причем неизвестно, срочные они или вовсе зряшние. А если вдруг Рес и Леск погибнут по пути к Белому зеву или обратно? Тогда никто так и не узнает тайну Императора.
Потому Леск и решила все записать. Найти бы еще, кому отдать потом записи на хранение.
— Все-таки лучше всего будет рассказать про все это нашим, — вздохнул Рес.
— Лучше степнякам, с ними проще, — возразила Леск. — И до них легче добраться, ближайшее селение наших на Вороне, а прямых троп туда нет.
И то верно, отношения между людьми степи и побережья издавна хорошие. Побережники появились в Холодной Степи позже, чем в других странах — море далеко. И все же стали селиться вдоль крупных степных рек: Вороны, Клинка, Чистой, Дождевой, Холодного Потока. Держались, как и везде, замкнуто, но уважали степняцкие обычаи. А то вон, у долинников принято бить жен, согласно надписям в священных пещерах. У кочевников все наоборот, самое большее — можно отправить жену обратно родителям, если изменила или надоела. Долинников это жутко возмущает, говорят — пример плохой. А в стране Десяти племен не считают кочевников людьми — по тамошним священным свиткам настоящему человеку должно жить на одном месте.
У побережников обычаи изначально ближе к степняцким — гостеприимство, твердость в обещаниях, отношение к женам, опять же. И народ они не очень-то оседлый, хоть и селятся в неподвижных жилищах, часто путешествуют — по торговым делам, на заработки, родственников навестить, просто так мир смотрят и с совсем даже им самим непонятными целями.
Так что прижились в Степи. Главное — договорились с вождями и старейшинами. Порой селения побережников грабили лихие люди, так сами же степняки разбойников наказывали, часто выяснялось, что грабители — переодетые в степняков вольники или лунники.
Поначалу побережники только рыбачили или огородничали, потом развернули торговлю. В те времена бедные степняки нанимались на «творожную службу» — пасли чужие стада, оставляя себе надоенное молоко. Кобылье шло на белое серебро, а что делать с овечьим, козьим, коровьим? Продать бы излишки, да кому? Богачи очень неохотно отдавали за сыр мясо. Целые поколения степной бедноты сыром объедались, что-то и выбрасывать приходилось. Но появились побережники и начали скупать — и молоко, и творог, и простоквашу — делали почти не портящийся сыр и продавали в Лунное княжество или Равнинную Империю. Со степняками расплачивались не мясом или обещаниями, а серебром и золотом, и бедняки начали свои стада увеличивать. Кроме того, ремесленники побережников — кузнецы, гончары, столяры, ювелиры, сапожники — тоже для Степи полезны. А еще среди побережников оказалось много хороших певцов, за них степняки особенно благодарны — чтобы понять, почему, нужно знать зимнюю скуку, далеко не последнюю причину набегов. Польза выходила обоим народам друг от друга, рады были встречам, доверяли порой больше, чем соплеменникам. Доверие — ценность не из последних.
— Степнякам, пожалуй, и вправду лучше, — признал Рес. — Только кому? Просто запишем и попросим передать их вождям, а заодно нашим? Ненадежно. А самому мне к вождям не хочется.
— А знаешь, ты прав, надо записать и передать через кого-то. Хотя бы уехать успеем. Только кому передать?
— Да уж. Давай сперва запиши, а там подумаем.
Рес рассказывал о правлении Императра восьмисотлетней давности — как-то сам собой зашел разговор — Леск записывала. Когда ветер донес из-за сопки запах жилья. В этой местности могли быть зимовки табунщиков — прямая тропа не так уж далеко — но запах лошадей слабоват, если есть табун, то небольшой. Леск, еще попринюхивавашись, сказала:
— Скорняцкой пахнет. Наверное, здесь охотники.
Охотой в Степи обычно промышляют самые бедные, у кого совсем маленькие стада. Степняки от нужды приходят в отчаяние, как и люди других народов, так что стоит ли с ними встречаться — могут принять по всем правилам гостеприимства, а могут ограбить и убить.
