— Да, и в этих зарослях его не найдешь, — соглашался Нунг. — Разве всем войском прочесать.
— Пока все войско сюда доберется, он уйдет прямой тропой, если до сих пор не ушел, — рассудил Тарджи.
Однако вольники, приглядевшись к следам, разгадали, где прячется пришелец, Митк доложил, указывая каменную россыпь на вершине холма:
— Там он. Хитро придумал — по камням пробраться, если бы вот эти два камня в землю не вдавились, не нашли бы.
— Тогда давайте зайдем к нему в гости, — предложил Орас.
— А вдруг стрельнет из чего? Место открытое.
Тарджи, не долго думая, отстегнул клинки, снял с плеча самострел и пошел к камням. Остановился шагах в двадцати, показывая, что безоружен:
— Выходи, не обижу. Нечем.
Он понимал, что человек может не знать имперского языка, может вообще не из родного мира быть, даже скорее всего.
Однако из камней тут же появился щуплый мужичок с охотничьим ножом в руке. Одет в куртку тюленьей кожи, полотняные штаны и меховые сапожки, за плечами котомка, на поясе фляга и полукруглая сумка для огнива, какую часто носят морские народы родного мира. Неторопливо оглядев Тарджи, спросил с опаской, причем — на языке морян:
— Так вы меня убивать не будете? — значит, все же, свой.
— Да с чего? — искренне удивился Тарджи.
Мужичок облегченно вздохнул и сунул нож за голенище. Поверил словам незнакомого человека. Или у него чутье на ложь, как у побережников? Сам-то не из них — русоволосый, серо-зеленые глаза слишком темные, ростом низковат.
— Вы из жемчужников? — предположил Тарджи.
— Я рыбоед! — гордо поправил мужичок. — Фанир из рода босых беглецов.
Вот оно, как, выходит, почти правильно Тарджи догадался. Браки между людьми разных народов последнюю тысячу лет никакая не редкость, наоборот. А моряне с побережниками женились между собой издавна — тысячелетия назад рядом селиться начали. И так часто, что их дети сплошь и рядом находили супругов из таких же полукровок. Порой, кого другого найти было труднее, например, когда полторы сотни лет назад моряне-дезертиры из островянского флота селились на острове Косой Берег, то брали в жены вдов-побережниц, каких на соседних островах много осталось после войны. А там и внуки, а в третьем поколении уже, как ни крути, чистокровные моряне-побережники получаются. В имперских свитках их записывали, как людей прибоя, но сами они себя прибойниками признают только в крайнем случае. На острове Косой Берег считаются морянским родом тысячи жемчужин, хотя даже название рода не морянское, у тех сплошь морская живность. А те моряне-побережники, кто еще древнее, гордо называются рыбоедами. Даже на роды разделились с названиями вроде «голодные изгои» или «озверевшие одиночки» — суеверие такое, слишком гордых названий не давать. И язык у них свой, на основе древнеморянского.
Жемчужников и рыбоедов описывают одинаково: щуплые, невысокие, внешности невзрачной, веселые и удачливые. Пришельцу этому, Фаниру подходит.
Тарджи и сам представился, Фанир уважительно мугикнул и еще раз оглядел собеседника — не каждый день видишь командующего конным войском без оружия, без охраны и пешего.
— Успешно воюете? — спросил Фанир с насмешкой.
— Нет, — признался Тарджи. — Мы проиграли, и хотим отступить домой. Но что здесь делаете вы?
— Домой иду! Однако если все с самого начала рассказывать, то долго будет, а вас тут много, и все захотят услышать. Среди вас, небось, и колдуны есть, им тоже важно будет кое-что узнать.
Фанир каким-то образом разглядел, что Тарджи смущен, и нахмурился:
— Что, нет колдунов?
— Один есть.
— Всего один? Маловато на целое войско.
Спустились к другим бойцам. Они аж даже рты поразевали, глядя на рыбоеда — вечное небо знает, как он тут оказался.
Оборотистые вольники успели подогнать для него запасную лошадь из лагеря. По пути на тот же вопрос: откуда взялся, — Фанир ответил: «Долго рассказывать, а вообще — из разных мест», — однако уточнил, что его наняли какие-то меднолицые, как проводника по другим мирам. Это ж надо, совсем недавно начали открываться переходы, а уже появилось ремесло проводников.
Вновь собрался военный совет за переделанным из щита столом. Тильх успел показать Тарджи знаками: «Он как я», — то есть, Фанир тоже колдун.
