– В спортзал, говоришь? Надеюсь, ты не носишь такой наряд в офисе фирмы «Лансинг и Маккол». Иначе я была бы вынуждена сделать тебе замечание.
– Если ты приехала с намерением поругать меня, то лучше не надо. Ты просто не представляешь себе, какой у меня сегодня был трудный день.
– И у меня тоже. Я приехала попросить у тебя бокал вина.
– Пожалуй, найду один для тебя. – Радушно улыбаясь, Уорт пропустил Син вперед при выходе из лифта и повел по коридору к своим апартаментам, расположенным на двадцатом этаже.
Уже у двери Син повернулась к нему.
– А ты уверен, что там нет девушки, которая залезла в ванную и с нетерпением ждет твоего прихода?
– Ты считаешь меня таким испорченным? – Открыв дверь, Уорт подтолкнул Син вперед. – Эй, все красивые и голые девушки, убирайтесь отсюда! – закричал он. – Пришла женщина, наставляющая меня на путь истинный.
– Боже упаси. Наставлять тебя на путь истинный – это бесконечная и неблагодарная работа. – Син бросила свою сумочку на столик в прихожей. – Почти такая же неблагодарная, как и та, которой я сейчас занимаюсь.
– Что я слышу? – Уорт приставил ладонь к уху. – Профессиональное разочарование?
– Разочарование, жалость к себе и отчаяние.
Уорт вскинул бровь.
– Я думаю, это потянет на два бокала вина.
– Только небольших. Мне еще ехать домой.
– Я займусь вином, и встретимся на балконе.
Спустя несколько минут Уорт пришел туда. Син стояла, облокотившись на перила, и смотрела на центр города. Он находился от нее в нескольких милях, но казалось: можно протянуть руку и потрогать его.
Лучи заходящего солнца отражались в стеклянных небоскребах, которые стали отличительным признаком Далласа и превратили город в образец архитектуры конца двадцатого столетия. Вечер стоял холодный, ощущалось приближение осени. Небо было кристально чистым, ярко лиловым на востоке и пунцовым на западе.
Чудесный вид, открывавшийся с балкона, – одна из причин, по которой несколько лет назад Син уговорила Уорта купить эту квартиру. А Тим убедил его, что это будет беспроигрышное вложение денег.
Уорт протянул ей бокал с вином. Взяв его, Син сказала:
– Каждый раз, выходя на этот балкон, я думаю о Тиме.
– Почему? – Уорт уселся в плетеное кресло, снял кроссовки и носки и осмотрел волдырь на подошве, который натер во время тренировки.
– Потому что здесь он произносил тост за тебя в тот день, когда ты переехал в эту квартиру. Помнишь? Мы открыли бутылку шампанского…
– Теплого шампанского.
– И выпили за тебя и твое здоровье в новом доме.
– А ты назвала мою квартиру не домом, а дворцом удовольствий, – напомнил Уорт, поднимая бутылку с пивом. – А после шампанского вы с Тимом улизнули, оставив меня одного среди кучи коробок и упаковочной стружки.
Улыбнувшись при этих воспоминаниях, Син опустилась в шезлонг, поставила бокал на маленький столик и откинулась на спинку, заложив руки за голову. Еще до того как Уорт появился на балконе с вином, Син сняла жакет, вытащила блузку из юбки и сбросила туфли.
Давно она уже не чувствовала себя такой расслабленной. Едва улыбнувшись, Син сказала:
– Ты не можешь помнить, что мы оставили тебя одного.
– Шутишь? Я даже помню предлог, под которым вы улизнули.
– И что это за предлог?
– Якобы еще кормишь Брэндона грудью, поэтому вам пора домой.
– Очень уважительная причина.
– Убедительная, – съязвил Уорт, – и не предполагающая возражений. И еще ты упомянула что-то о сцеживании молока. И я страшно напугался, как бы не случилось чего-нибудь.
– Например?
– Откуда я знаю? Я ведь непросвещенный холостяк. А если и думаю о женской груди и сосках, то совсем в другом контексте.
Хихикнув, Син отхлебнула вина.
– А как дела в твоей брокерской фирме?
– Плохо. Последние три недели биржу лихорадит. Боюсь, это отразится и на твоем балансе.
– Я тебе доверяю.
По условиям завещания Тима, Син причитались проценты с чистой прибыли фирмы. Она получала ежемесячные отчеты, а дивиденды зачисляла на срочный вклад на имя Брэндона.
– Сегодня у меня намечался ленч с одной леди, я очень рассчитывал на ее деньги и ценные бумаги, – сообщил Уорт.
– С леди, говоришь?
– Да она старая, Син.
– Лет тридцать пять? – поддела Син.
