Не в силах смотреть на него, Син закрыла глаза и кивнула.
Если бы ее мысли не были так сильно заняты собственной персоной, то она обратила бы внимание и на неуверенность, прозвучавшую в голосе Уорта.
– Я понимаю, что ты можешь сравнить меня только с Тимом.
Закусив нижнюю губу, Син решительно покачала головой.
– Не вспоминай Тима.
– Мне понятны твои чувства, Син. – Уорт тяжело вздохнул. – Ты думаешь я такой бессердечный и не испытываю угрызений совести от того, что переспал с его женой?
– Вдовой.
– Вот именно! – воскликнул Уорт. – С его вдовой. Ты уже два года вдова. Но все то время, пока вы были женаты, у меня не появлялось ни единой похотливой мысли в отношении тебя. Я клянусь.
– Я это знаю.
– Так почему мне должно быть стыдно за прошлую ночь? – задал он риторический вопрос. – Я не думал о Тиме, когда сидел напротив тебя за столом, наблюдал, как меняется выражение твоего лица в свете свечей, страстно желал ощутить прикосновение твоих волос, хотел поцеловать твой рот, испачканный кремом десерта.
– Не надо, Уорт.
Не задумываясь над тем, что его слова причиняют страдания Син, Уорт понизил голос и продолжил:
– Син, когда твои губы разомкнулись под моими, когда я коснулся твоей груди, я думал только о тебе. Ни о Тиме, ни о ком-то еще. Ты была такой теплой и сладкой, что…
– Замолчи, прошу тебя.
– Я не смог остановиться и овладел бы тобой, даже если бы в этот момент в комнату вошел Тим.
Син зажала уши ладонями, но Уорт убрал ее руки, чтобы она могла слышать его слова.
– Нам следует изменить наше отношение к некоторым вещам, но стыдиться нам нечего.
– Нечего? – прошептала Син. – Уорт, меня пугает, что я с такой легкостью отдалась тебе. Я никогда раньше не делала ничего подобного.
– Я знаю.
– Я была совершенно далека…
И тут Син показалось: она врезалась в бетонную стену на скорости сто миль в час. Фраза внезапно оборвалась, и вся эмоциональность исчезла. Несколько секунд Син не могла даже дышать, а только тупо смотрела на Уорта.
– Что ты сказал?
– Когда?
– Сейчас. Ты произнес «я знаю» в ответ на мои слова о том, что я раньше не делала ничего подобного.
– Ах, ты об этом. – Уорт заерзал в кресле и смущенно откашлялся. – Я просто имел в виду, ну… понимаешь, что ты не спала с мужчинами.
Син продолжала смотреть на него со все возрастающим недоверием.
– Тим когда-нибудь посвящал тебя в нашу сексуальную жизнь?
– Нет. Послушай, ты не хочешь чего-нибудь выпить? Я позову…
Син вцепилась пальцами ему в предплечье.
– Тим рассказывал тебе о нашей интимной жизни?
– Мы же были лучшими друзьями, Син, – печальным тоном произнес Уорт. – Тебе известно, как мужчины откровенничают. Встречаются, берут несколько бутылок пива, потом разговор переходит на женщин, и они начинают трепаться.
В глазах Син появились слезы, но вызваны они были злостью, а не жалостью к себе.
– Я не удовлетворяла Тима как женщина? Он говорил тебе об этом?
– Нет.
– Уорт!
Он закусил губу.
– Ладно, может, он и обронил несколько намеков по этому поводу. А какой муж время от времени не желает, чтобы его жена была более изобретательна в постели?
Син несколько раз сглотнула слюну и таким образом отогнала рвотные позывы. Ей показалось, будто грудь у нее разрывается.
– Тим был недоволен нашей сексуальной жизнью?
Уорт разразился про себя тирадой проклятий.
– Разве я это говорил? Нет. Я только признался, что Тим как-то – мне кажется, это было сразу после рождения Брэндона – обронил фразу о том, будто его любимая жена не слишком ласкова с ним…
– Он сказал, что я стала холодна?
– Не холодна, – раздраженно произнес Уорт. – Не передергивай, Син. Его просто слегка беспокоило, что ваши отношения утратили новизну. «Рутина» – вот, по-моему, какое слово он употребил. Я тогда возразил ему: отчасти ты и сам виноват. Ведь после рождения детей редко мужчины начинают видеть в своих женах матерей, а не сексуальных партнерш. Вот я и посоветовал Тиму относиться к тебе как к любовнице, тогда и твое отношение к нему изменится.
Син трясло от ярости.
– Ты знаешь ответы на все вопросы, если дело касается женщин, да, Уорт?
– Что ты имеешь в виду?
– Ты захотел проверить, насколько я сексуальна. И затащил меня в постель, чтобы лично убедиться в моей неопытности.