– Любовь – это прекрасно, Уорт.
– Да, пожалуй, в моногамии что-то есть. А еще можно завести детей. – Уорт тоже повернулся на бок, теперь они смотрели друг на друга в темноте. – А хорошо иметь ребенка?
– Ох, это потрясающее удовольствие.
Уорт улыбнулся, услышав саркастические нотки в голосе Син.
– Нет, я имел в виду совсем не то. Господи, должно быть, это очень больно. Даже не могу себе представить. – Уорт вздрогнул. – А что ощущаешь, когда носишь в себе другое существо?
– Ты же должен это знать. Во время беременности ты каждый раз при встрече просил меня дать тебе послушать, как толкается малыш у меня в животе.
– Понимаешь, я был единственным ребенком. И не познал радость общения с младшим братом или сестрой. Син рассмеялась.
– А помнишь, как мы пошли в кино и Брэндон разбушевался? Весь фильм он стучал ножками по моим ребрам, как футболист, а твоя рука лежала на моем животе. Вы тогда поспорили с Тимом, сколько раз ребенок толкнется у меня в животе до конца фильма. Верно!
– Я не доверял его подсчетам. И выиграл десять долларов.
– Вот глупые, – со смехом воскликнула Син. – Я сижу с опухшими икрами и огромным животом, а вы заключаете дурацкое пари. Полные мерзавцы.
– Это точно. Мне кажется: в процессе воспроизводства потомства мужчинам выпал лучший жребий.
– Да, вам явно досталась легкая обязанность.
– Забавно, – заметил Уорт, снова поворачиваясь на спину. – А я был уверен в обратном – тяжелая обязанность.
– Ты уверен, что все в порядке? – встревоженно спросила Син, когда Уорт помогал ей выбираться из джипа, который они взяли напрокат в отеле.
– Может, ты перестанешь беспокоиться по поводу своего платья? Оно потрясающее.
– Вдов не интересуют наряды. Пусть их носят шустрые милашки, чьи фигурки не испорчены рождением детей.
– Послушай, Син. – Уорт обнял ее за плечи. – Сегодня на пляже я сравнивал твою фигуру с фигурами других женщин. Ты им ни в чем не уступаешь. А что касается платья, то в магазине на манекене оно выглядело великолепно, ты сразу положила на него глаз. И на тебе оно смотрится прекрасно, так что перестань волноваться и наслаждайся новым туалетом. И хватит об этом. А кроме того, если бы ты была одета как монашка, то это повредило бы моей репутации ловеласа, появись я с тобой в этом шикарном ночном клубе.
– Ты всегда разговариваешь со своими подружками таким раздраженным тоном?
– Нет, только тогда, когда они мне действуют на нервы.
– Наберись немного терпения, Уорт. Я не привыкла носить платья с открытой спиной.
Уорт положил ей ладонь на спину и повел к сверкавшему неоновыми лампами входу в одно из самых популярных ночных заведений Акапулько.
– Это платье демонстрирует твой сегодняшний загар.
– Кожа слегка обгорела. Ты пару раз забыл повернуть зонтик от солнца.
Да, это точно, Уорт весь день ощущал себя не в своей тарелке. С утра все было вроде бы хорошо. Шутки, которыми они обменялись перед сном, сняли напряжение, и ночь в одной постели прошла вполне нормально.
Проснулись они поздно, позавтракали на террасе, поели свежих фруктов, выпили сок и кофе. Чувствуя себя совершенно раскованной, Син машинально забросила ноги на один из свободных стульев. А Уорт с трудом сдерживал себя, чтобы не смотреть на ее длинные, гладкие ноги. И с каких это пор старенькая хлопчатобумажная рубашка стала для него самым сексуальным нарядом, который могла надеть женщина на ночь? Наверное, все дело здесь было в золотисто-каштановых волосах, рассыпавшихся по плечам этой рубашки.
– Платить за себя по счету я буду сама, – заявила Син, когда официант вел их сквозь толпу к столику.
– Сегодня я угощаю, – коротко бросил Уорт, отодвигая для нее кресло. Усевшись сам, он хлопнул себя по коленям и проворчал: – Я готов съесть пиццу размером с этот стол.
Когда официант удалился, приняв заказ на напитки, Син наклонилась вперед и знаком попросила Уорта сделать то же самое, потому что разговаривать мешала музыка.
– У тебя плохое настроение? Но ты вовсе не обязан развлекать меня. Мы можем уйти отсюда. Я с удовольствием просто посижу на террасе и понаблюдаю, как летучие мыши охотятся за насекомыми.
