Профессор, в очередной раз вынырнув из кустов, проговорил с угрозой:
— Еще один звук — и можете обращаться в Коммарши за гробовщиком.
— Прекрасная идея! — заорал Маргофрон. Он несколько раз дернулся, словно пытаясь преодолеть мощное притяжение земли, а затем побежал прочь, сильно топая и размахивая руками.
— Вот и хорошо, — молвил профессор, скрываясь.
Студенческие набеги на гробовщиков не были тайной для преподавателей, но в Академии это не обсуждалось.
Маргофрон решил провести дело с размахом. Он вырезал себе дубину и отправился в город на охоту, спрятав оружие под плащ. Несколько насмешников, в их числе Пиндар и Эмери, прокрались за ним следом.
— Ты его видишь? — шептал Пиндар, высовываясь из-за плеча Эмери.
— Тихо... Вижу. Вон там, на краю площади. Делает вид, будто рассматривает каменных ящериц на фасаде мэрии.
— Ящериц! Ой, умру... — давился Пиндар. Сейчас, когда шуметь было нельзя, всех особенно распирало от смеха.
Они находились на центральной площади городка, нарядной и пестренькой, как пирог с осенними ягодами. Все здесь было тщательно ухожено и лоснилось от чистоты.
Несмотря на то что Коммарши был совсем небольшим городом, он, как и Академия, представлялся своего рода «вселенной», потому что в нем можно было найти все: и трущобы, населенные такой отчаянной беднотой, что руки опускаются при одной только мысли об этом, и респектабельные улицы для богачей, и важные чиновные районы, и тюрьму, и городской архив, и места обитания ремесленников, и целых три рынка: Большой, Продуктовый и Старый (он же Блошиный).
Город не слишком ладил с Академией: многовато беспокойства от студентов, по мнению горожан. По этой причине мэрия приняла закон, согласно которому в Коммарши не разрешалось открывать харчевни, ибо любая из них может сделаться притоном для буйной молодежи.
Поэтому единственная харчевня, называемая «Ослиный колодец», находилась за городскими стенами. И уж она-то каждый вечер бывала переполнена посетителями! Владелец «Колодца» не уставал благословлять мэрию за ее премудрое установление. Кое-кто поговаривал, что оно, это установление, оказалось не таким уж мудрым, но пока все в Коммарши оставалось по-прежнему. Налоги с «Колодца» поступали большие, а в городке царило сравнительное спокойствие.
И вот нынче Маргофрон взялся это спокойствие нарушить — к величайшему восторгу своих товарищей.
Толстяк не знал о том, что за ним наблюдают. Он вел свое дело самозабвенно: то вжимался в стену, стараясь найти себе убежище среди теней, то, напротив, принимал беспечный вид и разгуливал по площади, как обычный зевака.
— Не знает, на что решиться, — комментировал Эмери.
— У меня все внутри от восторга чешется, — сообщил Пиндар.
— Это в тебе поэтический темперамент зудит, — сказал Эмери.
В музыкальном отношении эпизод явно принадлежал к миру духовых инструментов. Толстые басовые звуки, ковыляющие и постоянно сбивающие ритм, — Маргофрон, тихий переполох рожков — соглядатаи. Забавная получится пьеска.
— Идет, — шепнул третий их товарищ и потянул Эмери за рукав. — Видишь?
Эмери кивнул и поднял палец, призывая всех к полному молчанию.
По переулку шагал человек в высокой войлочной шапке с красными и желтыми шелковыми кистями. На нем был красно-желтый плащ и черное платье, просторное и длинное, как у важного лица. На бедре у человека висел короткий широкий меч, а за плечом — колчан с прутьями.
Это был один из двух городских экзекуторов, наиболее лакомый кусок для студентов. Экзекуторы отличались суровым нравом и никогда не вступали в переговоры касательно продажи элементов своего облачения. Отчасти — потому, что эти вещи выдавала им мэрия, и объяснить их отсутствие будет впоследствии затруднительно; отчасти же — потому, что такова традиция.
Экзекутор — человек неподкупный и страшный. Он приводит в исполнение приговоры суда. Чаще всего эти приговоры сводились к штрафам, порке и заключению в тюрьму. Штрафы изымались налоговыми служащими, а вот порка осуществлялась непосредственно самим экзекутором. Среди студентов бытовало мнение о том, что заветной мечтой любого экзекутора было и остается — высечь студента.
