Досадливо поправив сползающий наушник, темнокожий уборщик выругался и прибавил громкость старенького плеера. Негромко подпевая и приплясывая под мерный гортанный речитатив, выставил погромыхивающий пивными бутылками мешок за дверь и направился к мусорным бакам. Судя по тяжести, ночка в клубе удалась, молодняк тусил до утра, выручка будет что надо. Может быть босс даже расщедрится и подкинет немного премиальных.
Поднявшийся ветерок закрутил палой листвой и сдул картонные обрывки. То, что издали показалось бесформенной мусорной кучей, вдруг приобрело отчётливые очертания лежащего вниз лицом человека в драных джинсовых шортах.
Поперхнувшись на полуслове, Джим озадаченно замер, не решаясь приблизиться.
Обдолбанный или трупак? Вот дерьмо! Этого ещё не хватало. Похоже, пришили кого-то. Однако славно же эти ублюдки ночью повеселились… Что делать? Боссу или сразу в полицию? Хотя рановато, восьми нет, босс наверняка ещё спит, как бы не вылететь с работы. Придётся звонить копам… Или сразу девять один один?
Нерешительно оглядевшись, наклонился и попытался заглянуть в бородатое лицо. Крови вроде нет. Может просто укуренный или пьяный в хлам?
— Эй, приятель, — прикоснулся к плечу.
Мнимый труп что-то едва слышно пробормотал.
— Живой, мать твою! — возликовал Джим. — Ты чего тут разлёгся, снежок? Давай-давай, поднимай свою задницу!
Мужчина опёрся на руку и, попытавшись подняться, неловко рухнул.
— Мать твою! — рассвирепел Джим. — Давай подымайся, снежок! — с силой потянул за руку.
Мужчина уселся, осматриваясь совершенно безумным отсутствующим взглядом. Выцветшие голубые глаза вращались независимо друг от друга.
Хихикнув, Джим присел на корточки и провёл ладонью перед бородатым лицом.
— Да-а-а, хорош, хорош… У кого такую травку брал? Эй, снежок, проснись! Тебя спрашивают! — похлопал по щекам.
Мотнув головой, бродяжка наконец сфокусировал взгляд.
— Пшёл вон, негр! — с силой толкнул в грудь. Злобно сплюнув, поднялся на ноги и пошатываясь, побрёл к мусорным бакам.
— Эй, да ты кого назвал ниггером! — возмущённо завопил Джим. — А ну, стой! — решительно двинулся вслед. — Кто ниггер?
Не хватало ещё, чтобы всякие вонючие бомжи оскорбляли тебя посреди бела дня!
Не обращая внимания на крики, бродяга порылся в бачке и выудил пивную бутылку. Сожалеюще оглядев на просвет, разбил донце и угрожающе повернулся.
— А кто ты, может быть китаец? Ну тогда я — Бенедикт Шестнадцатый!
Даже не пытаясь вникнуть в непонятный бред, Джим замер, опасливо поглядывая на стекло. Острые блестящие грани подействовали отрезвляюще. Связываться с психованным укурком выйдет себе дороже.
Бомж криво усмехнулся.
— Молчание — знак согласия. Тогда давай вали отседова, — мотнул головой в сторону клуба, — и не мешай нормальным людям отдыхать. Иди работай, говорю, эфиоп твою мать…
Последнее прозвучало по-русски, поэтому вышло нисколько не обидно для носителя нелитературного английского языка.
Недовольно бурча, Джим развернулся, позабыв про так и не выброшенный мусор. Нет, эти долбаные бомжи вконец обнаглели! И куда только полиция смотрит? Такие налоги дерут, дармоеды…
Проследив за присмиревшим уборщиком, Макс ехидно усмехнулся. Давно бы так. Вот что крест животворящий… тьфу, несколько нецелая пивная бутылка делает. А то пальцы все гнуть горазды. Нашёлся тут угнетённый борец с апартеидом! Унидо, унидо, долой апартеидо! Чёрт, вот откуда это? И Бенедикт этот, да ещё не какой-нибудь, а сразу Шестнадцатый. Вот кто такой спрашивается, откуда? Наверняка кто-то известный, ведь неспроста же с языка сорвалось. Эх, склероз, склероз…
