Такова была атмосфера, в которой начиналась работа высоко поднявшегося в глазах партии "героического ЦК IV съезда", давшего "двенадцать смертников" всемирно известного Московского процесса 1922 года184.
Заседание 8 декабря по содержанию своему было сплошь "организационным".
О политической ориентировке нового состава ЦК можно судить по результатам выборов в бюро (президиум) ЦК и в редакцию центрального органа "Дело народа". В первое были единогласно избраны Чернов и Раков, и девятью голосами Ракитникова и Гендельман (три левых и один, последний, умеренно правый), во вторую -- "единогласно" В.М. Чернов, девятью голосами Русанов и Ракитников и семью голосами Зензинов (три левых и четвертый, последний -"присоединившийся" из бывших правых).
Под впечатлением прежних, под конец совершенно малолюдных и занятых повседневной деловой "вермишелью", заседаний ЦК, был установлен восьмичленный минимум для законности заседания; беспорядочность и загруженность прежних заседаний, на которых "все заведовали всем", он устранил правильным распределением отдельных функций между членами, со специальной ответственностью каждого за вверенную ему область дел и вопросов; кандидаты в ЦК были уравнены с членами в смысле обязанностей, то есть привлечены к непосредственной ответственной работе; во избежание прежних, то чуть не ежедневных, то надолго прерывающихся заседаний ЦК, была введена правильная их периодичность.
Словом, новый ЦК с самого начала предстал перед партией как орган упорядоченный, в котором чувствуется твердая организующая рука.
С другой стороны, ЦК с самого начала выработал стройный и целостный "план кампании". Одним из наилучших средств борьбы против большевизма он признал массовую всеобщую забастовку. Особая комиссия в составе Е. Ратнер, И. Тетеркина (левые), Н.Н. Иванова185 (промежуточный) и Ельяшевича186 (умеренно-правый), получила поручение выяснить путем тщательного обследования настроения в рабочих кварталах вопрос о том, когда объявление такой забастовки окажется своевременным.
В связи с этим на следующем заседании, 12 декабря, было решено довести до сведения всех товарищей, что "ЦК в данный момент считает совершенно недопустимым в борьбе с большевиками такие средства, как террор".
Левое большинство ЦК находило, что, хотя большевистская диктатура и является по своим приемам не менее абсолютистской и деспотической, чем царское самодержавие, но, в отличие от последнего, она имеет опору в известной части революционно настроенной рабочей массы; что торжество большевизма обусловлено в значительной мере ошибками, слабостью и нерешительностью партий умеренного "центрового" социализма и полной социалистической и революционной несостоятельностью его правого крыла; что поэтому нужно время для того, чтобы выпрямление линии поведения умеренно социалистических партий и выдержанность их перехода на позицию углубленной систематической критики большевистских экспериментов реабилитировали их в глазах населения; нужно время и для того, чтобы перед населением ощутительно, воочию предстали темные стороны большевистского плана, или, вернее, большевистской бесплановости, с ее преобладанием разрушительных, деструктивных начал над созидательными, конструктивными; словом, необходим органический, серьезный процесс отрезвления пролетариата и разочарования его в широковещательных, но дутых обещаниях коммунистической партии.
Следует отметить в том же постановлении, что довести об этом "до сведения всех товарищей" решено было через бюро фракции Учредительного собрания и что одновременно с этим было решено "поручить особой комиссии обследовать работу тех товарищей, которые заняты организацией обороны Учредительного собрания".
Под этим кроется начало будущего расхождения между ЦК и руководящим (по крайней мере, в первое время) ядром фракции Учредительного собрания. ЦК, как мы уже видели, был избран на партийном съезде, подведшем итоги конечному провалу правого, близкого к Керенскому, руководства: он был результатом сдвига партии налево. Состав же фракции Учредительного собрания был предопределен характером местных списков, составленных в эпоху наибольшей силы правого руководства, под значительным его давлением, в особенности кандидаты, "ведущие" списки и назначаемые комиссией по выборам при ЦК, дали солидный контингент руководящих право-ориентированных сил. В этом лежал зародыш антагонизма, во весь свой рост представшего позднее. В начале был дан лишь первый намек на него. Все внимание фракции, естественно, было занято вопросом "быть или не быть", вопросом о защите самого существования Учредительного собрания от диктаторской власти большевистской партии. Однобокое сосредоточение на нем внимания порождало близорукий взгляд на задачу защиты Учредительного собрания, как на задачу чисто силовую -- взгляд узко-механический. Для ЦК, наоборот, защита Учредительного собрания была лишь частностью, этапом на сложном и длительном пути преодоления большевизма, на путях изживания его массами. Фанатики идеи -- во что бы то ни стало отстоять Учредительное собрание от его роспуска, от его разгона большевиками -- бывали склонны смотреть на победу большевизма как на результат заговорщеского искусства, как на умелую аранжировку внезапно массами. Фанатики идеи -- во что бы то ни стало отстоять Учредительное собрание от его роспуска, от его разгона большевиками -- бывали склонны смотреть на победу большевизма как на результат заговорщического искусства, как на умелую аранжировку внезапно, в тиши приготовленного coup d' tat. Они склонны были игнорировать то, что было в большевистском восхождении органического, почвенного. Низводя его до степени чрезвычайно ловко организованного, удачного по внезапности своей налета заговорщиков на государственную власть, они, естественно, приходили к идее столь же поверхностного "контрналета", которым все разрешается и все ставится на свое место.
