– Мужественней, чем можно было ожидать. Он парень крепкий.
Она перевела взгляд на пустое кожаное кресло, потом на торшер в углу комнаты. Пару часов назад Пип отправился спать, и оба чуда библиомантической техники тотчас замолкли.
– Если она жива, мы её найдём, – заявил Финниан хрипло.
– Дункан говорит, что ничто из поглощённого идеями до сих пор назад не возвращалось. Ведь они стирали с лица земли целые убежища вместе с их обитателями, и никто не знает, что такое эти идеи и откуда они взялись.
Подняв руку, Финниан провёл ею по щеке Кэт. Теперь его пальцы были теплее, чем когда-либо прежде.
– Но есть и ещё кое-что, – произнесла она. – Изида спасла тебе жизнь.
– Ты имеешь в виду, что я был идиотом, подозревая её?
– То, что она для тебя сделала… Она сама при этом чуть не умерла.
Он отвёл взгляд, и на лице его изобразилось настоящее смущение.
– Мне больше всего этого не надо, – сказал он после короткой паузы.
– Чего больше не надо?
– Этой борьбы. Того, что она из меня сотворила, человека, повсюду видящего врагов – даже среди своих друзей.
– Ты что, хочешь всё бросить? Именно сейчас, когда Академия терпит фиаско? Мы даже не знаем, кто там в настоящий момент заправляет. Думаю, за кулисами у них всё шиворот-навыворот. По всей вероятности, они сейчас ослаблены, как никогда прежде!
– Но лучше-то не будет! – возразил он. – Ни для нас, ни для экслибров. Кто-нибудь всё же встанет у кормила. И тогда на нас опять объявят охоту, да ещё более жестокую, чем раньше. Они не допустят, чтобы что-то в подобном роде случилось снова.
– Сейчас у них море своих забот, а тут ещё идеи. Кроме того, никто ведь не знает, что происходит в ночных убежищах. Наши шансы оставаться вне их радара выше, чем когда бы то ни было.
– Такое впечатление, что ты хочешь повести за собой всех повстанцев или тех, кто от них остался.
По его тону она поняла, что он говорил серьёзно. Внезапно его взгляд потемнел.
– А смерть Ариэля? Кто послал экслибра Зибенштерна, чтобы украсть одиннадцатый том «Книг творения»?
Она ещё ближе поднесла к нему своё лицо.
– Ну теперь ты понимаешь, почему это неподходящий момент всё бросать?
– Ты говоришь, словно…
– А ты?
– Словно Гунвальд в оранжерее. Он толкал тогда длинные речи по поводу того, почему важно продолжать эту борьбу, несмотря на все удары судьбы.
– Но ведь ты и сам так поступал ещё недавно!
– Может, я ошибался?
– Нет! – возразила она. – Теперь я наконец поняла, что ты был прав, – кто-то должен продолжать борьбу, и эти кто-то – мы!
– Санктуарий разрушен, Арбогаст мёртв, но из-за этого мы лишились Фурии, Саммербель и Ариэля. – Боль заставила его на секунду замолчать, потом он продолжал: – Вроде бы победа, а на деле совсем не так.
Покачав головой, она заглянула ему в глаза:
– На деле – это только начало.
После завтрака Джим сидел на ступеньках лестницы. На подъездной площадке Кирисс и Кассиопей увещевали двух экслибров, плетущихся со всем своим скарбом к воротам. Ещё двое отступников, отправлявшихся на поиски своего счастья в наружный мир и не спасовавших перед переходом в восемь километров до следующей остановки сельского автобуса. Мужчина волок громадный чемодан с ручками, допотопный экспонат из чердачной коллекции с древними наклейками кругосветных круизов. Пип показывал Джиму этот склад – одно из его любимейших мест, и Джим хорошо уяснил почему. В те времена, когда реальные приключения могли стоить жизни, выдуманные там, наверху, между запылившейся мебелью и картонными коробками, не давали Пипу отчаяться. Последние полгода унесли жизни пятерых значимых для него людей. И хотя он справлялся с утратой лучше любого взрослого, она служила причиной того, почему большинство экслибров в резиденции его сторонились: скорбь Пипа слишком сильно напоминала им о собственных потерях, о людях, покинутых ими в книгах.
Джим смотрел на это иначе: он подружился с Пипом и отвлекал его от утраты сестры, насколько это было возможно. На этом поприще он чередовался с Пасьянсом, ведь тот редко упускал Пипа из виду, а если это и случалось, то только чтобы погулять с Нассандрой по парку. Иной раз он даже сопровождал её в долину и был благодарен, если Джим в эти часы брал на себя заботу о Пипе.
