В таком состоянии его нашёл Пасьянс и напомнил об обещании, которое ему дал однажды Пип. В тот же вечер они вместе написали письмо к Молли, но на этот раз совсем иного содержания, нежели заготовленное ими за несколько дней до того. Теперь Пасьянс прощался со своей Молли в уверенности, что она по нему больше не тоскует, ведь в их книге его место занимал другой Пасьянс и боролся за её любовь. Словами Пипа Пасьянс объявил ей, что он по прошествии многих лет снова влюбился и что теперь время похоронить прошлое.
Экслибр, утверждавший, что он никто иной, как знаменитый Джим Хокинс, подвергся самому обычному врачеванию. Даже не впади Изида в беспамятство, у неё вряд ли нашлись бы силы лечить его с помощью библиомантики. Теперь он разгуливал с тугой повязкой на плече и шее, и его постоянно приходилось удерживать от попыток сделать что-нибудь по дому. Пипу он понравился, в особенности после того, как Джим рассказал ему о своих приключениях с Длинным Джоном Сильвером и остальными пиратами с «Испаньолы»[37].
В камине потрескивали дрова, отвлекая Пипа от его мыслей. Кэт оторвалась от своего романа. Раньше она в книгах ничего такого не находила, но с тех пор, как ей день и ночь пришлось терпеливо дежурить у постели Финниана, она пристрастилась к чтению. Мальчик не знал, доставляет ли ей это удовольствие или она просто хочет себя чем-то занять, чтобы не утратить рассудок от тревог за Финниана и скорби по Фурии. Вспыхнуло несколько искорок, после чего огонь снова улёгся.
– Мерцающий свет – свет нездоровый, – сердито заметила лампа. – Это известно любому тупому канделябру!
Основанием того, что они принесли Финниана в комнату Фурии, послужили длинные ряды её любимых книжек, стоявших на полке недалеко от кровати, – старые, пожелтевшие, зачитанные, а среди них – несколько книжек Зибенштерна. Кэт и Пип не оставляли надежду: если Фурия жива и будет искать книгу для прыжка, то непременно выберет ту, двойник которой стоит на этой полке, и тогда она приземлится не в пустой холодной комнате, а там, где её ждут друзья и брат и где в камине потрескивает огонь.
Шесть дней спустя после падения Санктуария Финниан внезапно сел на своей кровати, вцепившись руками в простыню и устремив взгляд на что-то, находящееся за пределами этой комнаты. Потом, увидев Кэт, он слегка улыбнулся, и это придало его виду бо́льшую незащищённость, чем когда бы то ни было. У Кэт выпала книга из рук, без долгих раздумий она прыгнула к нему на кровать и склонилась над ним. Девушка обхватила его лицо обеими руками и целовала его, пока оба чуть не задохнулись.
– Ты здесь! – прошептала она, оторвав от него свои губы.
До этого он не просыпался, в бреду отрывочно рассказывая о смерти Саммербель.
– Как бы мне хотелось… клубники, – сказал он.
– Клубники?
– Мне снилась клубника.
– Где-нибудь раздобудем! На худой конец, в магазине в Уинчкомбе есть свежезамороженная.
Он медленно покачал головой, словно сам удивлялся важности клубники в такой момент. Постепенно завеса между сном и реальностью приоткрывалась. Его улыбка стала более широкой, а глаза прояснились.
– А ты как, в порядке? – спросил он.
– Мы разрушили Санктуарий.
Он странно посмотрел на неё – не как прежний Финниан, но и не как кто-то, о состоянии которого следовало беспокоиться, просто по-другому. Потом он ненадолго закрыл глаза.
– Если точнее, – продолжала она, – его разрушили идеи. А мы уничтожили только книгу, которая его охраняла.
– Мы? – Он снова открыл глаза.
– Мы – все, кто там был. Фурия, Изида, экслибр Джим, Дункан Маунд. Ты скоро с ним познакомишься.
– Что произошло?
Кэт секунду колебалась: ведь, узнав правду, он начнёт беспокоиться… Но Финниан имел право всё знать, и она рассказала ему, в конце добавив:
– Фурия меня спасла, но сама так и не выбралась.
В глазах у неё стояли слёзы, но она уже хорошо научилась их сдерживать.
В последние дни она выработала привычку скрывать свою скорбь даже от него, хотя они были наедине и он лежал в коме. Она не хотела, чтобы первым, что он увидит по пробуждении, была её зарёванная физиономия.
– А как с этим справляется Пип?
