Том все еще был за решеткой; его приговорили к пяти годам тюрьмы, но группа родителей запросила обжалование этого решения.
– Пока что мы немногого добились. Но мы верим. Мы боремся. Пожар на заводе наделал много шума. Правительство попыталось замять это дело. Выставить все произошедшее как несчастный случай. Якобы они держат все под контролем. И из лагеря никто не сбежал.
– Очередная ложь.
– Да, этого следовало ожидать. Когда ко мне приехала Сара и сказала, что у тебя все в порядке, я сразу понял, что что-то случилось. Полиция пару раз устраивала облаву в городе, но никто даже не попытался вас выследить. Потому что они боятся признать поражение. Но все в курсе. В других городах люди выходили на митинги. Правительство лишилось поддержки у населения. В СМИ открыто критикуют политику Савини и идею создания лагерей. В Сети появились видео о том, как там устроена жизнь на самом деле. Общественность негодует. – Папа немного помолчал, потер лысину и сказал: – Я думал, что девушки с Мутацией…
– Не могут иметь детей. Я знаю. – Я положила руки на живот. – Но, видимо, это не мой случай.
– Это ребенок Тома?
Я покачала головой:
– Нет. Это наш ребенок.
Папа наконец-то посмотрел мне прямо в глаза:
– Ты изменилась, Луиза.
Это прозвучало не как упрек. Просто как очевидный факт. Думаю, в тот момент папа мной гордился. Но вовсе не потому, что я беременна, нет. Теперь папа считал меня взрослой. Я и сама чувствовала, что стала сильнее. Я полностью избавилась от давнего чувства, что я в этом мире посторонняя. Я уже была не странной девочкой, не монстром, как мне казалось после аварии. Хоть я и пряталась в охотничьем домике посреди леса, я чувствовала себя на своем месте и твердо знала, чего хочу. Я рожу ребенка и, как только правительство и Савини будут повержены, стану журналистом. Это была не мечта. Это был план, который я собиралась осуществить, потому что дала слово Рыжей и потому что сама так решила.
На следующий день папа вернулся в домик вместе с Сати. Мой брат заметно подрос. Он со счастливой улыбкой на лице прижался ко мне.
– Луиза, я так рад тебя видеть!
Я уткнулась носом в его шею. От него так вкусно пахло, что я чуть не расплакалась.
– Я тоже, Сати. Я очень по тебе скучала.
Теперь он правильно выговаривал все звуки. Он был похож на маленького мужчину.
Мы все вместе пообедали на берегу озера.
Над нами было чистое небо. Фатия была счастлива. Казалось, ей очень нравится папа, «несмотря на то что он человек, несмотря на то что он мужчина». Думаю, она хотела снова наладить связь со своей семьей, но пока не могла на это решиться.
Сати с тремя Кошками играл в салочки на поляне. Было забавно наблюдать за тем, как они бегают друг за другом. Моего брата совершенно не смущало, что девушки покрыты шерстью. Он понимал, что они не такие, как он, но считал это абсолютно нормальным.
Когда мы прощались, я отдала папе письмо для Тома. Письмо, в котором я сообщала ему, что беременна и собираюсь сохранить ребенка.
Я не знала, как он это воспримет.
Как-то утром мы все дошли до избушки пастуха, возле которой несколько месяцев назад я сражалась с собаками. Хибарка была в полуразрушенном состоянии, но мы подумали, что было бы неплохо ее восстановить. Она была чуть просторнее, чем охотничий домик, и у нее были каменные стены, которые могли бы лучше защищать нас от холода и дождя. К тому же мы могли бы завалить все тропинки, ведущие к избушке, стволами упавших деревьев. Это позволит нам выиграть время, если к нам пожалуют незваные гости: мы почувствуем, что они рядом, и успеем убежать еще выше в горы. Это было более безопасное место, чем охотничий домик.
Мы целыми днями приводили в порядок домик пастуха и переехали в него в середине января. Уголек не слишком охотно пошла за нами, но, увидев свою новую подстилку прямо у печки, сразу же решила сменить место жительства. Рыжая расписала одну из стен. Она нарисовала Кошек в окружении лозунгов, которые мы сочинили для плакатов, когда готовились к нашему Маршу: «Мы в ярости!», «Мы искры!», «Мы огонь!», «Мы влюблены!», «Мы живы!», «Мы пугающие!», «Мы необыкновенные!», «Мы окончательно чокнулись!».
