— А откуда ты знаешь? — тихо спросил он.
На мгновение у меня даже язык отнялся. Я вдруг понял: раз его матерью может быть тетя Нелли, значит, и моя мама, которую он зовет тетей Кейт, тоже. Получалось, что твоей матерью может быть кто угодно, главное, чтобы тебе это было точно известно. Что же делать? Поставить этого выскочку на место — вот что!
— Как она может быть твоей, — возмутился я, — если твоя мама живет в «Билдингз»?
— А она мне не мама, — ответил он тем же тихим голосом.
— Что ты мелешь? — поразился я.
— Как она может быть моей мамой? — продолжал он. — Она же никогда не была в Англии.
Вот она — тайна, и разгадка где-то рядом, совсем рядом. Раз наша мама работала в Англии, она, вполне возможно, и есть его настоящая мама, а та, что живет в «Билдингз», — вовсе нет. Неспроста между мамой и Денисом с самого начала что-то такое было. Это открытие сразило меня наповал. Сохранить хорошую мину я мог только одним способом — прикинуться возмущенным до глубины души.
— Ну, — воскликнул я, — все расскажу маме!
— Рассказывай, если хочешь, — угрюмо буркнул он.
Он знал, конечно, что я не скажу ей ни слова. У него над ней была какая-то магическая власть, и я просто не осмелился бы расспрашивать ее о нем.
Сузи с интересом наблюдала за нами. Она видела — что-то здесь не так, но не понимала, что именно. Вечером, когда мы легли спать, я стал ее просвещать: все сходится, его мама не может быть его мамой, потому что она никогда не жила в Англии, его тетя Нелли, наверное, тоже не его мама, потому что они почти не видятся, а вот наша мамочка подходит по всем статьям — в Англии была, видится с ним каждую неделю, сделала из него любимчика и никому не дает и слова против него сказать. Сузи согласилась, что такое вполне возможно, но ко всей этой истории отнеслась со свойственным ей бездушием.
— Ну и пусть будет его мамой, если ей так нравится, — заявила она, пожимая плечами. — Мне не жалко.
— Ты так говоришь, потому что ты — папина любимица.
— Вовсе нет, Майкл Мэрфи, какая разница, мама она ему или нет, если он приходит только по субботам?
— Подожди, — угрожающе прошептал я, — увидишь, если его мама умрет, он переедет к нам жить. Вот тогда ты по-другому запоешь.
Сузи не могла понять серьезности положения, потому что никогда не была маминой любимицей (а я был) и не видела, как Дэнис постепенно вытесняет из маминого сердца нас обоих, как мама день ото дня все больше нахваливает его, как сравнивает с нами. Меня уже тошнило от того, какой он хороший да пригожий. Мне претили методы этого подлизы: все вкрадчиво, потихоньку, такой вотрется в доверие к кому угодно. Я попробовал было вести себя как он, но без толку, и вскоре у меня совсем опустились руки. Я стал все время попадать в какие-то дурацкие истории. Сам не знаю, что это была за напасть, но я то и дело что-то разбивал, терял, прищемлял себе пальцы. Мама тоже ничего не могла понять и только сердилась на меня.
— Одному богу известно, что на тебя нашло, — гневалась она. — Скоро совсем в дикаря превратишься!
А в кого еще я мог превратиться, когда от всего этого голова у меня едва не лопалась! Я только и слышал от мамы: Дэнис то, Дэнис это, Дэнис такой, Дэнис эдакий. Дэнис заболел, его отвели к доктору, и тот сказал, что мальчик, видите ли, чем-то обеспокоен. А то, что я обеспокоен, потому что он выживает меня из собственного дома, это никого не интересует. Я совсем извелся от отчаяния.
Когда однажды мама в очередной раз послала меня за покупками, я не выдержал. Залился слезами и сказал: «Не пойду». Мама рассердилась; ей, конечно, и в голову не пришло, что я боюсь оставить с ней Дэниса.
— Ну ладно, ладно, — отмахнулась она. — Я пошлю Дэниса. Твои фокусы у меня вот где сидят!
Но это было еще хуже. Значит, Дэнис полностью занял мое место.
— Нет, нет, мамочка, я пойду, пойду! — закричал я и, взяв у нее деньги, со слезами на глазах выскочил во двор.
Дэнис Корби сидел на заборе, а Сузи и еще две девчонки играли на садовой дорожке в классы. Сузи, стоя на одной ноге, с удивлением покосилась на меня:
— Чего это ты?
— Мама в магазин послала… — И я зарыдал, как маленький ребенок.
