- Репортер. Мне нужен материал. Эта забастовка...
Тонман перебил его и спросил, не он ли случаем дал материал в газету, где впервые было напечатано, что забастовка неофициальная.
- Именно я, - сказал репортер с вполне понятной гордостью. - Сейчас хочу дать продолжение.
Тонман по характеру был человек обстоятельный. Он спокойно допил пиво, отодвинул кружку в сторону. Звук удара заставил моряков замолчать. Они с любопытством поглядели на растянувшегося на полу репортера, потом с почтением - на здоровенного мужчину, который умел так ловко и без шума делать такие дела. Бармен позвал двух своих помощников, и они вытащили поверженного репортера на улицу.
- Он вас оскорбил? - поинтересовался бармен, протирая стакан.
Но Тонман не был настроен болтать попусту.
- Он хотел продолжения, - ответил Тонман. И сразу вышел.
- Я имел с Буллменом долгую беседу, но дело стоило того, - сказал министр. Шел третий день забастовки, однако министр явно был в приподнятом настроении.
- Есть результаты? - спросил замминистра.
- Будут. Оказывается, Беггс - человек новый, из Англии. С этим Малони он явно перегнул палку.
- Маллиганом, - поправил постоянный замминистра. Он был аккуратист.
- Это неважно. В общем, Буллмен пропесочил Беггса: зачем припер Малони к стене, а потом еще разгласил заявление этого болвана, что они действуют неофициально? Отнял возможность потянуть резину.
- Недаром он старший директор, - в голосе заместителя министра звучало одобрение.
- Буллмен со всем согласился. Он слишком стар, чтобы мериться силами с докерами.
- И что же будет?
- Я напишу письмо с предложением обратиться в арбитраж. Компания и профсоюз напишут мне в ответ, что они согласны.
- Выразив протест, надо полагать.
- Безусловно. Правление компании немного побрыкается, мол, как это вмешиваются в их дела, но больше для вида. В конце концов они уступят. По-моему, к тому есть все основания.
- Уступят, куда им деваться. Знаю я их. Но как профсоюз будет вести переговоры? Забастовка-то неофициальная.
- Весь их исполком был в отъезде. Теперь они согласятся, что без них тут наделали дел. При таких обстоятельствах обе стороны посмотрят на это... нарушение сквозь пальцы.
- Ага. Без них наделали дел. Значит, нужен стрелочник. Бедняга Маллиган.
- Да он просто олух. Связал исполком по рукам и ногам, не 'имея на то ни малейших полномочий. Кстати, до меня дошло, что он слег...
- А как насчет Беггса? Ведь по справедливости...
- Бросьте, - мягко упрекнул министр своего заместителя. - Что такое справедливость? Заместитель министра вздохнул.
- Отвлеченное понятие. Кстати, о справедливости. Снова звонил министр юстиции.
Всякий раз, когда речь заходила о министре юстиции, министр промышленности и торговли терял власть над собой.
- Опять этот сапожник, - процедил он.
- Речь идет об оскорблении действием. Работник профсоюза в каком-то баре потрепал журналиста. Я попросил их сильно не усердствовать.
- Правильно. Мученик за дело рабочего класса - это нам сейчас не нужно. Из-за чего они сцепились?
- Бог их знает. Это тот самый журналист, который первым написал, что Маллиган объявил забастовку неофициальной.
- И здорово ему досталось?
- Кажется, перелом носа. Министр снова повеселел.
- Отлично, - сказал он, потирая руки и улыбаясь неизвестно чему.
На пятый день забастовка кончилась, и люди вернулись на работу. За это время профсоюз изучил причины, вызвавшие прекращение работы; министр выступил с резкими словами о том, что расплачиваться приходится простым ирландцам; правление компании признало, что в деле имелись особые обстоятельства, и удовлетворило поставленные требования. Это обошлось компании примерно в двадцать четыре фунта, потому что весь сыр-бор разгорелся из-за двенадцати укладчиков. Таким образом, опасность удалось отвести, и обе стороны сохранили достоинство. И лишь Маллиган не разделял общей радости. По вызову исполкома профсоюза и по настоянию Тонмана он поднялся с постели и предстал перед собравшимися. Члены комитета с каменными лицами встретили Маллигана, когда он вошел со своим заместителем Тонманом, как всегда скорбно сопевшим.
