Он отмахнулся.
- Точное соответствие необязательно: геральдика - искусство передавать символами глубинную суть. Вы ведь не захотите, наверное, чтобы вместо косой полосы на вашем гербе красовался рентгеновский снимок ваших поломанных ребер?
Тут он не ошибся. А я, вместо того чтобы сразу послать маркиза ко всем чертям, принялся цепляться к частностям.
- Вообще-то я находился в спускаемом аппарате без всякого шлема...
- Не имеет значения.
А, ну да, ну да... Если уж лунные купола сошли за шлем, то посадочная капсула - тем более.
- Кстати, в рыцарском шлеме с этими щелями в забрале я бы в два счета загнулся от декомпрессии на Луне вне купола...
- Это тоже не имеет значения.
- Если под яйцом понимается моя посадочная капсула, то она, между прочим, была разрезана, а не расколота...
- И это не имеет значения.
- Если есть яйцо, то должен быть и цыпленок.
- Это не геральдический символ.
- А почему меч? У вас бывают войны?
- Традиция.
У него на все был ответ. Вот ведь обстоятельный старикан! А главное, он ни капельки не сомневался в том, что я охотно приму всю эту мишуру и еще буду благодарен!
- Знаете что, - сказал я ему, - я уже вырос из детских штанишек.
Физиономия маркиза выразила глубокое недоумение. И тут я ему выдал:
- Оставьте себе этот герб, если хотите. Я никогда не был бароном и не буду им.
- Но вы им уже являетесь! - Монфальконе поднял бровь. - С той минуты, как государь император милостиво соизволил пожаловать вам титул, вы барон.
- Это вы так думаете.
- Это государь император так думает!
- И на здоровье. Я думаю иначе.
Монфальконе даже привстал.
- От монаршей милости не отказываются! - повысил он голос. Неужели думал смутить меня громкими звуками?
- А я отказываюсь.
- Но это невозможно!
- Еще как возможно. Я не принимаю ни титула, ни этого шутовского герба, ясно вам?
Маркиз вынул из кармана какую-то коробочку, достал из нее таблетку и кинул ее в рот. Несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, пытаясь справиться с нервным потрясением. Шевельнул ушами. Судя по всем этим телодвижениям, потрясение и впрямь оказалось серьезным.
А когда он вновь заговорил, в его голосе зазвучал яд, охлажденный до очень низкой температуры. Жидким азотом, наверное, если не гелием.
- Значит, вопреки желанию его величества вы намереваетесь остаться обыкновенным дворянином? - осведомился он. - Не пожалеете?
- Почему остаться? - заартачился я. - Кем это я должен остаться? Я никогда не был дворянином и не собираюсь быть им.
- Но ваши предки...
- Не были дворянами, и точка. И я не дворянин.
- Но монаршая милость...
Терпеть не могу, когда диспут уходит на второй круг. По-моему, милость - это именно милость, а не обязанность. Я могу принять ее, а могу и отклонить. Бароном быть не желаю, и хватит об этом, а дворянином не являюсь по факту. Я простолюдин.
У маркиза даже уши побелели.
- Хотите поставить себя наособицу?
- Хочу, чтобы вы оставили меня в покое! - К этому я еще кое-что добавил. Старикан успел мне надоесть.
Наши желания не совпали: он еще долго не оставлял меня в покое, все нудил и нудил насчет того, какая я неблагодарная скотина, - впрочем, надо отдать ему должное: слово "скотина" он не произнес, не употребив также, в отличие от меня, и иных прямых оскорблений, но зато дал мне понять в самых изящных выражениях, кто я такой и чего, по его мнению, стою. Однако когда я, устав от беседы, заявил, что ни в коей мере не ощущаю себя чьим-то персональным подданным и потому не обязан принимать подачки, маркиз взбеленился.
Он и тут не опустился до сквернословия. Он просто вскочил и накричал на меня. Вскочив слишком резко, он взмыл к потолку и оттого рассердился еще сильнее. Он стращал меня гневом монарха, а заодно напомнил мне, чьему попечению я обязан моим спасением и лечением. Тут он попал в точку: мне и вправду стало малость неловко. Но не благодарить же моих спасителей таким способом!
Наконец маркиз ушел, очень недовольный и какой-то взъерошенный, а дюжий малый, дежуривший, как видно, за дверью в продолжение всего нашего разговора, унес его персональное кресло.
Уф-ф!
