Чего бы не отдал теперь Виктор, лишь бы Мария сама, собственными ушами услышала признание Сулеймы! Сулейма наконец-то решилась уехать. Она поняла, что внушает Виктору только неприязнь. А отъезд Марии ничуть не облегчил ей устройство на работу. Так что в Мехико ей было делать нечего. Рейнальдо посадил Сулейму на самолет, дав денег на первое время. Он по-прежнему чувствовал себя виноватым: он привел Сулейму к Марии…
В доме доньи Мати все ходили тихонько, стараясь не потревожить Маркоса. Перлита сидела у его постели и со слезами на глазах убеждала мужа, что в слабости и небольшой температуре нет ничего страшного. Они вспоминали свое детство, юность, свою любовь, первые встречи, первые поцелуи… В каком счастливом, ничем не омраченном мире прожили они свою жизнь!..
– Ты – единственная женщина, которую… я… целовал, – еле слышно говорил Маркое.
– А ты мой единственный мужчина… У нас есть сын, мы с тобой не расстанемся, глядя на него, я буду видеть твое лицо, слышать твой голос…
Слушая свою Перлиту, Маркое закрыл глаза… И Перлита, наклонившись к маленькому Маркитосу, который подошел к постели, едва слышно произнесла:
– Твой папочка, мое счастье, уснул навсегда…
Наутро печальную новость узнала и Мария, позвонив из Парижа донье Мати. Маркое был для Марии как брат…
Хосе Игнасио тут же собрался лететь в Мехико… Мария не могла: на следующий день открывался Дом моды.
Перед тем как уехать в аэропорт, Хосе Игнасио должен был увидеться с Исабель. Он сидел на их с Исабель скамейке в парке и нервничал, поглядывая на часы. Послышались шаги. Наконец-то! Но рядом с ним бесцеремонно уселась Ивон и, томно закатив глаза, принялась говорить, как безумно она страдает без Хосе Игнасио. А Хосе Игнасио чуть ли не с ненавистью смотрел на нее. Но его недовольство только подзадоривало Ивон. Сейчас она ему напомнит другие времена, когда он смотрел на нее совсем по-другому. И Ивон страстно прильнула к губам Хосе Игнасио.
В этот самый миг на ближайшем к скамейке повороте показалась Исабель. Увидев эту сцену, она испуганно заторопилась обратно к дому…
Проводив Хосе Игнасио в аэропорт, Мария ехала домой, думая, что наконец-то кончился этот невероятно тяжелый для нее день и сейчас ей можно будет немного отдохнуть перед завтрашним днем, который будет ничуть не легче. Но дома ее дожидался Артуро д'Анхиле. Ему было необходимо в этот вечер принять окончательное решение.
– Мы созданы друг для друга, Мария, – твердил д'Анхиле. – Хосе Игнасио нет, и тебе нет надобности скрывать свои чувства.
– Я открыто говорю, что у меня нет никаких чувств, – устало отвечала Мария.
– А вдруг они появятся?..
И не успела Мария опомниться, как Артуро уже держал ее в своих железных объятиях. Чудом, сама не понимая как, Мария вырвалась и стала звать на помощь. В ту же секунду появился ее дворецкий. Мария облегченно вздохнула.
– Сеньор уходит, проводите его, – распорядилась Мария, поправляя сбившуюся прическу.
– Не надо провожать! – резко заявил удивленному дворецкому д'Анхиле. – Мы видимся в последний раз, запомни это, Мария!..
Решение было принято. Лорена, когда он вернулся, упрекнула его в бездействии, но он даже не счел нужным ответить ей.
В полночь ему позвонил Серхио, и Артуро отдал ему распоряжение.
– Люди на месте, – ответил Серхио. – Все будет сделано сегодня ночью…
– Можешь заняться Исабель, пока нет Хосе Игнасио, – обратился он к Ивон, которая только что приняла душ и собиралась подняться в спальню. Ивон насмешливо улыбнулась.
«Ты попросишь у меня пощады, Мария Лопес, и, похоже, я буду столь же несговорчив!» – никак не мог успокоиться Артуро.
Хосе Игнасио успел на похороны Маркоса. Смерть сына подкосила донью Мати, она едва держалась на ногах. Перлита, вся в черном, застыла как каменная, и лицо ее оживало, лишь когда она смотрела на маленького Маркитоса.
Виктор кинулся к крестнику, будто тот привез ему целительное снадобье.
– Маркое перед смертью советовал мне лететь к Марии… Но я будто умер вместе с ним… Жизнь потеряла для меня всякий смысл, – говорил Виктор Хосе Игнасио. – Никуда я не поеду, мне не суждено быть вместе с Марией Лопес…
