– Я уверен, как только отыщут девочку, Хосе Игнасио вернется, – говорил он, нежно целуя Марию. – Хватит унывать! Вспомни, что ты недавно вышла замуж за человека, который ждал тебя много лет и любит больше жизни. Попытайся быть хоть немного счастливой!
Время между тем шло, а расследование Сапеды не продвигалось. Трудно искать в таком огромном городе людей, не имеющих здесь ни друзей, ни знакомых, наблюдение за которыми могло бы вывести детектива на беглецов. Остановиться они должны были, считал Сапеда, в одном из недорогих отелей, а их в Мехико – великое множество. Обследованием этих небольших, иногда всего лишь на десяток мест, заведений занимался Сапеда, и, надо сказать, что в своем предположении он был недалек от истины. Действительно, первую ночь по приезде Ана и Диего провели в таком отеле. Но уже на следующий день Диего повезло: он снял комнату, а заодно с нею и получил работу.
Чету с ребенком – так представились Ана и Диего – приютила у себя некто сеньора Нуньес, которую не смутило отсутствие у молодых людей соответствующих рекомендаций. Сеньора эта в последнее время тяжело болела и не могла справиться с работой по дому одна.
А так как прежде они с мужем привыкли обходиться без прислуги, то их даже устраивало, что новые работники – без рекомендаций, да еще и с ребенком: в этом случае им можно было предложить оплату чисто символическую.
В обязанности Аны входило приготовление пищи, стирка, уход за больной хозяйкой, уборка комнат, а Диего закупал продукты, работал в саду. Сеньор Нуньес также использовал его в качестве шофера.
Казалось бы, все устроилось как нельзя лучше, но сеньору Нуньесу приглянулась хорошенькая служанка, и он стал приставать к ней со своими ухаживаниями. Разумеется, в отсутствие Диего. Ана всячески уклонялась от приставаний хозяина, становившихся день ото дня все более наглыми. Сеньор Нуньес заявлял, что если Ана окажется сговорчивой, то ни в чем не будет знать нужды, а если вздумает пожаловаться мужу или хозяйке, то немедленно лишится и жилья, и работы. Зная взрывной характер брата, Ана не решалась рассказать ему о своих мытарствах в этом доме, а только лишь просила подыскать другую работу. Это злило Диего, он считал, что Ана просто капризничает.
– Ты так говоришь, потому что не представляешь, насколько это сложно в нашем положении. Меня тоже не устраивают те деньги, которые нам здесь платят, но пока мы должны быть рады и этому.
Однажды, когда Ане было совсем невмоготу, она набрала номер Марии. К телефону подошла Рита, и, услышав ее голос, Ана, не владея собой, воскликнула:
– Рита!
– Ана! Ана, это ты? – сразу же узнала ее Рита. – Ана, ты где?
Но из трубки уже доносились короткие гудки.
– Это была Ана. Я уверена, – сказала Рита.
– Ты могла и ошибиться, – усомнился Роман.
– Нет, я узнала ее голос!
– Что ж, это хороший знак. Может, они уже сожалеют, что убежали с девочкой?
– Будем надеяться…
Не более успешно, чем у Сапеды, подвигалось дело и у лейтенанта Орнеласа. Фотографии Лорены дель Вильяр были разосланы по всей Мексике, расклеены они были и в поселке, где в это время находилась преступница. Больше недели она пролежала без сознания, под капельницей, и Камелия не раз порывалась сдать ее в больницу. Но Росендо всякий раз уговаривал подругу подождать, рассчитывая на приличное вознаграждение со стороны Лорены.
– Было бы глупо избавиться от нее сейчас, когда мы истратили столько денег на ее лечение, – говорил он, и с этим не могла не соглашаться Камелия.
Каково же было разочарование Росендо и Камелии, когда их подопечная, обретя сознание и выяснив, где она находится, ничего не могла сказать о себе: не помнила, как ее зовут и что с нею приключилось накануне.
Камелия сразу же заподозрила, что эта особа симулирует потерю памяти, и пообещала вытрясти из нее признание любыми средствами. Бедняга не могла знать, что имеет дело с Лореной дель Вильяр, которую так просто не возьмешь на испуг! Рана уже почти зажила, а Лорена все морочила головы своим благодетелям, будто ничего о себе не помнит. Так продолжалось до тех пор, пока Росендо случайно не увидел фотографию разыскиваемой преступницы и не выяснил у полицейского, что же она натворила.
