Глава 10
самая короткая, в которой делается попытка путем обоснованной экстраполяции представить, насколько ужасной была бы судьба Москвы без новых проспектов
Начатая в 30-х годах XX века реконструкция имела огромное положительное значение для Москвы. Ее осуществление и, в частности, создание новых магистралей предотвратили ряд угрожавших городу опасностей. Самой страшной из них была угроза быстрой деградации центра.
Нетрудно представить, что ожидало бы Тверскую, Мясницкую, Арбат в условиях беспланового, пущенного на самотек развития города. Главные улицы города, несомненно, продолжали бы «вытягиваться вверх». Средняя высота их застройки, вероятнее всего, достигла бы современного уровня. Но только в среднем. При бесплановой застройке и сохранении частной собственности на недвижимость отклонения от этого значения оказались бы весьма велики – рядом с двух– и трехэтажными домишками громоздились бы доходные дома в десять-двенадцать этажей. Во всей красе показали бы себя ужасные глухие брандмауэры. При этом не подвергшаяся реконструкции и оставшиеся в прежних габаритах улицы, зажатые многоэтажными громадами, превратились бы в узкое ущелье, куда солнечные лучи проникали бы лишь в полдень. Очевидным следствием становилось быстрое и неуклонное ухудшение экологической ситуации – особенно с учетом замедленного внедрения канализации, полного отсутствия централизованной теплофикации, сохранения во дворах помойных ям, отхожих мест и дровяных сарайчиков.
Подобные «ценные памятники культуры», без которых никак не могла обходиться старая Москва, имелись почти во всех дворах. А во многих из них за линией внешне приличных зданий лежали грязные, антисанитарные дворовые корпуса, населенные беднотой – подобные Олсуфьевской крепости. В них также таилась серьезная угроза постепенной деградации центра. Трущобы имеют отчетливую тенденцию к разрастанию. Рядом с ними не селится чистая публика, следовательно, дома в ближайших окрестностях через некоторое время оказываются захваченными маргинальными элементами. Такая цепная реакция наблюдается сегодня в некоторых западноевропейских городах, центры которых быстро оккупируются переселенцами из бывших колоний, как правило, беднотой.
Таким образом, реконструкция Москвы и одно из главных ее свершений – прокладка улиц Горького и Димитрова, проспектов Калинина, Новокировского – спасли центр города от неминуемой деградации.
Что же касается судьбы настоящих памятников культуры и зодчества, утрата некоторого числа которых находится ныне в центре внимания многих историков нашего города, то вряд ли можно было ожидать сокращения объемов потерь при любом развитии событий. В предшествующей реконструкции период (конец XIX-начало XX века) памятники зодчества уничтожались более интенсивно, чем в 1930-х годах. Об этом свидетельствует горькая судьба уникального дома Гагарина, здания Московского Университетского благородного пансиона (о них рассказывается в главе 3) и почти невероятное, чудесное спасение от сноса двух незаурядных памятников классицизма – домов Шереметева (см. главу 5) и Лобанова-Ростовского (см. главу 6). Другим «исторически ценным» строениям везло значительно меньше. Для оценки дореволюционных утрат стоит посчитать, сколько в центре Москвы многоэтажных доходных домов, выстроенных на рубеже XIX и XX веков. Каждое новое здание вырастало на месте по крайней мере одного или нескольких старых строений, среди которых были работы М. Казакова, О. Бове, Д. Жилярди, А. Бакарева и других замечательных зодчих. На фоне этих огромных и чаще всего никем не зафиксированных уничтожений объемы сносов советских времен выглядят просто незначительными. При этом, в отличие от дореволюционных бездумных и бесплановых разрушений, советские градостроители действовали осмысленно и, как правило, старались сохранить наиболее ценные как в материальном, так и в художественном плане постройки.
