— Добрый день! Вы распишетесь?
Я резко оборачиваюсь. Почтальонша в желто-синей блузе, криво напяленной каскетке и наушниках МРЗ протягивает мне книжечку квитанций на заказные письма и при этом так широко улыбается, что ее очки с толстенными окулярами чуть не вылезают на лоб. Она весит не меньше центнера, но передвигается в своих кроссовках Nike на «воздушной» подошве с бесшумной легкостью. Не успеваю я открыть рот, чтобы развеять недоразумение, как она подходит к какой-то двустворчатой двери и исчезает из виду.
Я настигаю ее в столовой гигантских размеров, шестиметровой высоты, с темными деревянными панелями, древними витражами и монастырским столом посередине. Дама плюхается на один из трех десятков стульев времен Людовика XIII с голубой кожаной обивкой, раскрывает свою книжечку и протягивает мне ручку. Я смущенно разъясняю, что она ошиблась: я здесь не живу, просто заехал по делу. Но она не реагирует: ее застывший взгляд устремлен в пространство, на губах играет все та же улыбка, а рука настойчиво тычет мне шариковую ручку.
Я снова медленно и настойчиво говорю, что не являюсь обитателем этого дома.
— О нет, являетесь!
Удивленный ее многозначительным тоном, я еще раз уточняю ситуацию. Дама скептически хмыкает, не разжимая губ и глядя мимо меня, как будто услышала забавную шутку в своем плеере. Она сидит неподвижно, скованно, однако на ее лице написана странная безмятежность. Неожиданно она вздрагивает, отфыркивается — шумно, как гиппопотам, — вскакивает со стула и мощной рукой хлопает меня по плечу, со словами:
— Это хорошо, что вы сюда вернулись.
Я отвечаю, что являюсь налоговым инспектором при исполнении служебных обязанностей и в данный момент разыскиваю одного из руководителей Green War, дабы предъявить ему обвинение в сокрытии доходов. Почтальонша выслушивает меня с какой-то жадной радостью.
— Неплохо, неплохо, мне нравится, — заключает она так, будто я пересказал ей сюжет фильма. — Вас как зовут — Жером? Или Гийом?
— Меня зовут Жан-Люк.
Я произнес это довольно едким тоном, надеясь вывести ее наконец из заблуждения. Но это ее ничуть не смутило, и она продолжает, таинственно понизив голос:
— Вы неразрывно связаны с этими стенами; здесь есть одна особа, которая ждет и призывает вас с такой силой…
Я прерываю ее бред саркастическим замечанием, что вряд ли налогоплательщики, застигнутые внеплановой проверкой документов, способны так пылко, как она утверждает, томиться по инспектору, ведущему их дело.
— Сколько уж веков она зовет вас к себе! Не заставляйте же ее ждать еще дольше! — со слезами в голосе восклицает почтальонша и выплывает из столовой, забыв на столе свою квитанционную книжку. Внезапно я осознаю, что остался в одиночестве, самовольно проникнув в частное владение проверяемого — то есть хозяина Green War, — при отсутствии оного (и эта женщина — тому свидетель!), а значит, рискую дать повод к аннуляции нашей процедуры, — ведь моя проверка не затрагивает ОТН. Торопливо схватив книжку я бегу следом:
— Мадам! Вы забыли свою…
Почтальонша даже подпрыгивает от неожиданности, как будто лишь сейчас обнаружила мое присутствие. Резко обернувшись, она с презрительной гримасой выхватывает у меня квитанции и кричит:
— Мерзавец!
После чего вихрем устремляется во двор, садится в машину, яростно хлопает дверцей и отчаливает. Я гляжу, как желтый фургончик ПТТ[15] катит прочь по тополиной аллее. Меня смущает не столько загадочное поведение этой почтовой ясновидицы, видимо, просто одуревшей от долгих разъездов по округе, сколько громкое тарахтение мотора. Как случилось, что я не услышал ее приезда? Неужели меня настолько поглотило созерцание старинного холла?
— Жан-Люк!
Это Рафаэль, зажав подмышкой свой ранец, семенит по скрипучему гравию в мою сторону; подойдя, он торжественно объявляет, что не встретил ни единой живой души, и, судя по моему ошалелому виду, я тоже, а, значит, разумней всего сходить пообедать в «Золотом фазане», а уж потом вернуться в замок.
— Эй, очнись, что с тобой? Еще какие-то нарушения?
И он впивается в меня глазами, изучая с азартным усердием охотничьего пса.
