— Дай мне тоже сигаретку, — попросил он, подойдя к ней.
Себастьян ослабил галстук, расстегнул рубашку и теперь освобождался от никотинового пластыря, приклеенного на спину.
— Не думаю, что она пойдет тебе на пользу.
Не обратив внимания на замечание бывшей жены, Себастьян зажег сигарету и как следует затянулся, глубоко вдохнув дым. Потом принялся массировать себе веки. Стараясь не поддаваться гложущей его тревоге, он пытался понять, что же нового он узнал о сыне, осмотрев его комнату. Джереми солгал, попросив разрешения переночевать у Саймона, так как знал, что тот на учебной экскурсии. Он уехал, взяв рюкзак и паспорт, что предполагало долгое путешествие, возможно, даже на самолете. При этом не взял с собой ни мобильника, ни кредитки, которую оформила ему мать, двух «соглядатаев», благодаря которым любая полицейская служба могла бы отследить его перемещения и напасть на след…
— Он не только сбежал, он сделал все, чтобы его не могли отыскать, — произнес он вслух.
— Что толкнуло его на побег? — задалась вопросом Никки.
— Какая-нибудь очередная глупость, которую он совершил. Никаких сомнений. И я полагаю, капитальная глупость, — отозвался Себастьян.
На глазах Никки выступили слезы, в горле встал ком. Тупой страх все болезненнее и ощутимее скручивал внутренности. Ее сын, такой сообразительный, такой умница, был всего лишь неопытной простодушной овечкой. Конечно, ей не нравилось, что он стал воровать. А исчезновение просто повергало в ужас.
Первый раз в жизни она пожалела, что предоставляла ему столько свободы, что, воспитывая его, делала ставку на благородство, доверие, терпимость и открытость. Себастьян прав. Мир сегодня слишком груб, жесток и опасен для идеалистов-мечтателей. В нем невозможно выжить без изрядной доли цинизма, своекорыстия и жесткости!
Себастьян снова затянулся и выпустил дым в сияющий прозрачностью воздух. За спиной у него тихо, по-кошачьи мурлыкал кондиционер. Как же его тоскливый страх не подходил к этому мирному огородику, который жил себе и жил, втиснутый в современный город.
Высоко над домами, вдали от Манхэттена и оживленной суеты мегаполиса, здесь, на крыше, царил покой. Жужжали пчелы, торопясь запастись провизией на зиму, толпились у летка улья. Лучи солнца, пробиваясь сквозь кусты, золотили небольшую бочку в ржавых обручах.
— Расскажи мне, куда ходит, с кем видится Джереми.
Никки погасила окурок в горшке с землей.
— Он проводит время всегда с двумя мальчиками.
— Один тот самый Саймон, — догадался Себастьян.
— Второй Томас, его лучший друг.
— Ты говорила с ним?
— Звонила, оставила сообщение, но он мне не перезвонил.
— Так чего же мы ждем?
— Успеем подловить его у выхода из лицея, — сообразила Никки, взглянув на часы.
Оба тут же вскочили со своих мест и торопливо зашагали по плиткам дорожки, вьющейся между ящиками. Прежде чем уйти с крыши, Себастьян ткнул пальцем в подобие палатки, покрытой черным брезентом.
— Что у тебя там?
— Ничего, — слишком уж торопливо ответила Никки. — Ничего особенного. Разные инструменты.
Себастьян взглянул на бывшую жену с подозрением. Он еще не забыл тех особых ноток, которые появляются в ее голосе, когда она врет. И это был тот самый случай.
Он отодвинул брезентовый край и заглянул внутрь. Укрытые от посторонних глаз, на полу стояло с десяток горшков с цветущей коноплей. Теплица была обустроена лучше некуда: искусственное освещение, увлажнитель воздуха, автоматический полив, пакетики с лучшими удобрениями. Словом, оснащение по последнему слову техники.
— Твоя безответственность не имеет границ! — взорвался он.
— Да ладно! Не устраивай драмы из-за нескольких кустиков травы!
— Травы?! Ты понимаешь, что это наркотик? И ты его выращиваешь!
— Ты тоже можешь выкурить косячок. Расслабишься, вот увидишь.
Себастьяну было не до шуток, он слов не находил от возмущения.
— Не хватало только, чтобы ты еще продавала эту мерзость!
— Я вообще ничего не продаю. Трава для личного употребления. Экологически чистая, собственного производства. Куда более полезная, чем смола, которой торгуют дилеры.
— Это немыслимо! Ты понимаешь, что можешь загреметь в тюрьму?
