Эвиан с мальчиками продолжала жить в «Райской стране», хотя новый дом на ранчо «Синяя гора» был построен еще два года назад. Из Шайенна для детей были выписаны учителя, а женщины постоянно заказывали в городе книги и вскоре собрали довольно большую библиотеку.
Эвиан также интересовалась модными журналами и выкройками, а еще у нее появилась швейная машинка со столиком орехового дерева и чугунным литьем. Все это немного скрашивало долгое ожидание.
Отыскав подходящее место, выгрузили провизию, развели костер. Земля была еще сырой, потому сидели на привезенных с собой досках.
В этот день Арни всегда преподносил женщинам и детям небольшие подарки. Он раздал их всем, кроме Эвиан. Она не удивилась, хотя Арни был не тем человеком, который способен что-то забыть. Она немного насторожилась, лишь когда он плеснул в стаканы женщин не сидр, а виски, а после того, как они выпили, поздравив друг друга с праздником, вынул конверт.
— Думаю то, что ты сейчас услышишь, будет лучшим подарком для тебя, — сказал он, обращаясь к Эвиан.
Та невольно оглянулась. Наевшись, дети сперва разбрелись по поляне, а потом организовали какую-то шумную игру. Когда Эвиан вновь повернулась к Арни, ее глаза ярко блестели.
— Я тебя слушаю, — просто сказала она.
— Письмо прислал адвокат. Кларенса освобождают досрочно. Его выпустят через три дня, и он просит, чтобы я приехал.
Когда Арни взглянул на Эвиан, ее лицо напомнило ему те самые тучи, сквозь которые неожиданно просочился свет. А еще, казалось, она не знает, что сказать, или не имеет сил это сделать.
— А я? — наконец прошептала она.
— Думаю, он хочет, чтобы ты подождала его на ранчо.
— «Синяя гора»?
— Да.
Неожиданно Эвиан встала и пошла к горам. Задрав голову, она смотрела на ослепительные вершины, на облака, напоминавшие обломки греческих колонн. Ветер развевал подол ее платья и сдувал со щек слезы.
— Ей надо побыть одной, — сказал Арни.
— Нам тоже, — заметила Надин.
Поднявшись с места, она смотрела в землю, чертя по ней носком ботинка. Потом резко подняла голову и посмотрела мужу в глаза.
— Раз все идет к тому, чтобы мы все соединились и зажили так, как и мечтали жить, я должна сказать, что мне известна правда. Винтовка Заны не могла выстрелить сама. Я знаю и то, что ты этого не хотел.
У Арни пересохло в горле, и он с трудом выдавил:
— Ты догадалась?!
— Я помню, что после гибели моего отца ты был сам не свой. Помню, как Дункан вскрикивал по ночам, а Эвиан поила его успокоительными отварами. И когда он сказал Эрику то, что сказал, я поняла, что это правда.
Арни отшатнулся.
— И ты говоришь мне об этом только сейчас, спустя пять лет, родив мне третьего ребенка?!
— Если ты, твой друг и Эвиан все это время были вынуждены нести свой крест, почему я не могла нести свой? И я надеюсь, что теперь все мы наконец получим свободу.
— Ох, Надин!
Арни не смел обнять жену, но она сама прислонилась к его плечу, и они стояли так, слушая, как бьются два близких друг другу сердца.
Вернулась Эвиан. Она принесла букетик прохладных и чистых лилий.
— Если мне удастся довезти эти цветы до ранчо, я отнесу их на могилу Заны.
Арни выехал загодя и ждал Кларенса в том месте, какое было указано в письме. На его лице была написана нерешительность. Казалось, он боялся увидеть вместо своего давнего приятеля другого человека. Однако когда Кларенс подошел ближе, расслабился и просто сказал:
— Привет!
— Привет.
— Я рад нашей встрече. Думал, это случится только через два года!
— Я старался вести себя смирно и тихо.
— Понимаю, — кивнул Арни. Он заметил, что Кларенс не хочет говорить о тюрьме, потому спросил: — Куда направимся?
— Не стоит задерживаться в городе. Будет лучше, если мы сразу пойдем на ранчо по индейской тропе.
— Хорошо, — ответил Арни, радуясь, что надел в дорогу стоптанные сапоги, кожаные штаны, старую шляпу и холщовую куртку.
Они довольно долго шли молча, но это не вызывало неловкости. В округе ничего не изменилось. Воздух по-прежнему был пропитан запахом смолы хвойных деревьев, терпкого можжевельника и влажного мха. Кое-где тропа была скользкой из-за переплетенных корней или глинистой почвы, а местами ее заслоняли сосновые ветки с острыми, как жала, иглами.
