Мы рассматривали мои новые марки и говорили о них — они заслуживали долгого разговора; ручку мы разок дали подержать жене Геннадия Матвеевича — она провела блестящим колпачком себе по щеке и сказала: «Ах какая!» Тут я не выдержал, забрал у нее ручку и себе по щеке провел. И чего было торопиться?
Потом была музыка. Проигрыватель был все тот же, из далекой эпохи, но пластинка звучала новая, концерт Сен-Санса. Геннадий Матвеевич предупредил, что во второй части будет одна изумительная тема. Сен-Санс он вроде Шуберта: с разговорами подступает, все он доказывал, что хотя кругом и хорошо, и филателический праздник на улице, и марки в конверте, и паркеровская ручка на столе лежит, но все же… Я взглянул на Геннадия Матвеевича и понял, на что Сен-Санс намекает. Я не люблю, когда со мной об этом разговор заводят. Не очень это меня интересует сейчас — болезни и это самое… Что там еще Сен-Санс имел в виду? Смерть, конечно. Об этом еще успею. Сен-Санс со мной согласился и еще раз проиграл радостно и задорно замечательную тему во второй части.
Но стало ясно: разговор он затеял неделикатный.
— Виталий, — продолжала жена Геннадия Матвеевича этот разговор, — у него был сердечный приступ: он прямо на улице упал.
Геннадий Матвеевич сделал знак рукой: об этом не надо.
— Если вдуматься, — сказал он, — то в смерти нет ничего трагического.
Я, конечно, возражать не стал. Но, по-моему, если уж вдуматься, то получается вот что: один родной человек с цветами лежит, а другой идет следом, провожая его навсегда, и они даже как следует попрощаться не могут: тот, что с цветами, уже ничего не понимает. Уж и не знаю, как это получилось: я представил себе Геннадия Матвеевича лежащим с цветами, а его старая жена провожает его в последний путь. Но нельзя же так! Он мне марки привез, ручку, а я его с цветами представляю. Да и жену его одну на свете оставил. Я решил себя наказать за это: представил и себя с цветами, а за мной с плачем идет моя жена. Я присмотрелся к своей жене и понял, что это Света Подлубная. Интересно все-таки в жизни получается: обзывала пронырой, говорила, что я неприятный человек, а потом за этого проныру замуж вышла. И вот как убивается. По плохому мужу так убиваться бы не стала.
Уже можно было уйти, но я понял, что старикам не хочется оставаться одним. Я долго еще у них сидел.
Когда я опять появился на улице, филателистический праздник был уже отменен по случаю болезни Геннадия Матвеевича, тучки с неба были убраны, от всего праздника только и осталось, что томаты в стеклянных банках.
В правом кармане у меня было весело: там марки лежали, в левом тоже: там паркеровская ручка до времени пристроилась, а вот на душе неспокойно. Я начал подозревать, что опять впадаю в суеверия: Высокий Смысл не шел из головы. Я понимал, что это из-за Сен-Санса, но сладить с мыслями не мог. Высокий Смысл мне даже представляться начал усатым мужчиной с картины, которую я где-то видел. Костюм средневековый, лицо надменное, и мне — ни словечка. С Геннадием Матвеевичем он так себя не ведет. Обидно, когда тобой пренебрегают. Но вот я заметил, что губы его дрогнули в загадочной улыбке. Не так уж он плохо, наверно, ко мне относится. Я уверен был, что Геннадий Матвеевич подарил мне марки и ручку по его распоряжению. «Ладно, пусть подальше держится, — решил я. — Лучше все-таки с ним в личные контакты не вступать: вот что он с Геннадием Матвеевичем делает — что хочет!»
Тут я опомнился и затряс головой, чтоб переключить себя на научное мировоззрение.
О том, как в одну минуту я себя покрыл несмываемым позором, после чего в паническом состоянии стал совершать совсем уж бессмысленное. В конце этой главы речь пойдет о пагубном влиянии музыки на человеческий организм
Я вспомнил, что Света Подлубная сегодня празднует свой день рождения. Вчера на классном часе мама Хиггинса поздравила ее, а Света прошлась по рядам и положила перед каждым три конфеты — так заведено в нашем классе. Потом она всех пригласила на завтра к себе домой. Все, конечно, не придут. Вот Зякин, скажем, — как он может к ней пойти? «Света его терпеть не может и однажды сказала ему прямо в глаза, что у нее настроение портится, когда она его видит. Наберется еще много таких, кто не пойдет, потому что они сбоку припека, из другой компании, в другие дома ходят. Я всегда у Светы на дне рождения бывал, и теперь меня потянуло к ее дому.
