— Куда ты?! — зашипел Мыря, пытаясь сдернуть Тамару на палубу. — Заметит!
— Человек! Человек внизу! — ответила она. — Сам смотри!
Домовой подпрыгнул, лег грудью на ствол борта и поглядел туда, где трещал ломкими ветками неизвестный. Вот он проломился сквозь мелколесье и вывалился на небольшую полянку. Тамара вскрикнула — у человека была собачья остроухая голова!
— Перевертыш! — ахнул Мыря. — Незнать! Так вот оно что…
Договорить он не успел — из сохранившего листву куста бузины в нескольких шагах от псеглавца выполз, опираясь на локти, мужчина с окровавленной головой. Оборотень глухо заворчал, припав брюхом к жухлой траве. Он готовился прыгнуть, и дико было видеть Тамаре, как задние лапы незнатя, облаченные в зеленые штаны, не по-человечьи вывернулись, упираясь когтистыми ступнями в землю.
Раненый что-то крикнул и потянул из зарослей длинноствольное ружье. Его противник понял, что медлить нельзя, и прыгнул, оскалив длинные клыки. Ударил выстрел, голубоватое облачко дыма поплыло над ветвями. То ли человек промахнулся, то ли незнать оказался живучим, но пуля его не остановила. Псеглавец набросился на раненого, торжествующе завывая.
— Сделай что-нибудь! — Тамара повернула к домовому красное злое лицо. — Он же его убьет!
— С ума спятила! — рыкнул Мыря. — Ты видала, что с деревней сталось?! Хочешь, чтобы и нас так же?..
Но мужчина внизу справился и без посторонней помощи. Невероятным усилием сбросив с себя псеглавца, он сжал в руках свое оружие и, точно копьем, узким прикладом ударил незнатя в грудь. Тот отшатнулся, подсек лапы о трухлявый поваленный стволик и спиной вперед упал в черный мрак. Короткий отчаянный взлай — и вновь тишина объяла мир. Человек обессиленно выронил ружье и уткнулся лицом в землю.
— Лестницу давай! — распорядилась Тамара, не глядя на домового.
— И не подумаю, — невозмутимо ответил Мыря. — Сама посуди — мало ли кто этот парняга? Можа, он первейший в здешнем крае злодей…
— Лестницу давай!! — завизжала Тамара, сдирая очки с лица. — Живо! Мы его спасем, понял?!
— Понял, понял… Вожжа тебе под хвост попала, что ль? — проворчал в бороду домовой, устремляясь к свернутой в моток лестнице.
…Раненый мужчина — да не мужчина, парень, молодой, лет двадцати четырех — двадцати пяти, не больше — оказался неожиданно тяжелым. Тамара прокляла все на свете, вместе с домовым волоча его по крутому склону наверх, к удаляющемуся кораблю. Но поднять безжизненное, залитое кровью тело на гребень холма — это лишь половина дела. Предстояло еще каким-то образом доставить раненого на палубу. Времени на раздумья — как это сделать — не было вовсе. Древесный корабль уходил на запад, а из парня уходила жизнь. Он уже почти не дышал, многочисленные раны кровоточили, руки похолодели, испачканный сажей нос заострился…
— Надо было перевязать его там, внизу! — задыхаясь, крикнула домовому Тамара.
— Успеется, — отмахнулся тот. — Жилы не задеты. Давай, рассупонивайся. Мне ремень нужон — буду его к лестнице вязать.
Поколебавшись секунду, Тамара проворно вытянула из прорезей в замше чужой сыромятный ремешок с бронзовой пряжкой, подала Мыре. Домовой тем временем снял свой ремень и споро примотал раненого к веревочным ступенькам.
— Давай, наверх лезем! — распорядился он и первым принялся карабкаться на борт корабля. Тамара сняла штаны — все равно без ремня они не держались, — обвязала вокруг шеи и единым махом взлетела следом за домовым, нимало не задумываясь о том, как она выглядит на качающейся лестнице, оставшись в узеньких трусиках танга.
Но самое сложное ждало их впереди. Начав втягивать парня, и Тамара, и Мыря скоро поняли — не осилить. Никак. Слишком неподъемный груз висел внизу, слишком мало сил было у девушки, а домовой в одиночку не мог справиться с такой тяжестью.
— Блок… нужен… — с трудом глотая раскрытым ртом воздух после нескольких бесплодных попыток, выкашляла из себя слова Тамара.
— Блок, говоришь? — прищурился Мыря. — Вяз — дерево мылкое… Ну-ка попробуем…
И, схватив топорик, он принялся с остервенением рубить ствол, через который была перекинута лестница. Древесный корабль завыл, затрещал ветками, словно живой, гневаясь на незнатя, но тот не останавливался. Стесав кору, домовой сделал несколько глубоких засек, аккуратно снял белую щепу, подчистил образовавшуюся выемку, провел по ней корявым пальцем.
