Часть солдат сшибает наземь. Остальных шатает, но они удерживаются на ногах. Один или двое роняют оружие.
Скриплю зубами. Наследие высасывает из меня все силы, и неизвестно, сколько я еще так протяну. Однако выбора нет. Топаю второй раз.
Еще несколько могов сбиты, но теперь по мне палят остальные.
Мои судорожные попытки придумать выход прерывает свирепый рев. Выглядываю из-за своего укрытия и вижу, как из-за деревьев выпрыгивает большая золотистая фигура, хватает одного из солдат за плечо и валит его на землю. Пыль рычит и снова делает выпад, здоровенные челюсти щелкают, как капкан, смыкаясь вокруг шеи жертвы. Пронзительный вопль солдата обрывается, тело содрогается последний раз и превращается в пепел.
Но лев уже двинулся дальше. Он легко раздирает солдат на куски, даже их огонь его почти не замедляет. Пыль орудует когтями и клыками, тратя на каждого врага не более доли секунды, а затем переходит к следующему.
Оставшиеся на ногах моги растерялись — такой поворот в их планы явно не входил, и теперь они не уверены, что им делать: то ли стрелять в меня, то ли в Пыль, или вообще пришло время дружно отступать.
Грех не воспользоваться общим замешательством. Двое солдат отступили почти ко мне, и я расстреливаю обоих, пока они не вспомнили, что я тоже представляю угрозу. Пыль приканчивает еще одного солдата, часть солдат укрывается под навесной крышей заправки — а в чем я с Малкольмом и поднаторел, так это в обрушении, и хотя в голове будто что-то взрывается, я расшатываю крышу и обрушиваю ее на этих солдат, легко превращая их в лепешку. Остаются лишь двое, и они отступают от меня с Пылью, сдерживая химеру выстрелами и бочком пятясь к леску, где их, по видимому, ждет корабль.
Если они до него доберутся, я пропал.
В прошлом я никогда так много не обращался к Наследию, и с каждым землятресением у меня остается все меньше и меньше сил. В глазах начинает темнеть, но другого выхода нет — я должен отбиться. Напрягаю силы и посылаю сейсмическую волну под крепенькое толстое деревце, как под дозорную вышку в Далсе. Дерево с громких треском обрушивается на одного из солдат. Последний мог просто-напросто разворачивается и задает стрекача, но Пыль мигом бросается вдогонку и мог исчезает в мелькании когтей и зубов. Через пару секунд Пыль рысью бежит обратно ко мне с заляпаной пеплом мордой. Кажется, ему это по барабану. А мне как-то не очень.
— Спасибо, — слабо бормочу я, когда он подбегает. А затем мир погружается в черноту.
Придя в сознание, обнаруживаю себя на пассажирском сиденьи, несущейся по шоссе машины. В голове по-прежнему пульсирует, а перед глазами все плывет. Контуры Нью-Йорка едва узнаваемы из-за приборной панели и кажутся скорее бесформенным мутным свечением на горизонте. Без понятия, как я оказался тут и куда меня везут. События последних часов звонкими мячиками запрыгали в моей голове. Все перемешалось, сразу не разберешься.
Со стоном бросаю взгляд на водительское место. За рулем Рекс. Несмотря на страшную слабость, я наощупь пытаюсь найти ручку двери. Выпрыгну прямо на ходу, решаю я. Лучше уж быстро помереть на дороге, чем дать ему догадаться, что я ему доверял.
— Эй! — восклицает он, заметив мои телодвижения и, не успеваю я отреагировать, как он нажимает кнопку на панели и блокирует все двери. Я в ловушке.
— Расслабься, — говорит он. — Уж не знаю, чем ты занимался на парковке, но силы оно из тебя высосало только так.
Не желаю ничего слышать.
— Где тебя носило? — бросаюсь я на него. — Какого хрена там произошло?!
Рекс едва удостаивает меня взглядом.
— То же, что и с тобой, — говорит он так спокойно, будто я всеголишь поинтересовался у него прогнозом погоды на завтра. — На меня насели моги. Должно быть, решили, что я теперь твой сторонник. Я отбился, но к тому времени, как я от них избавился и добрался до тебя, этот парнишка уже все сделал. — Рекс указывает на бугор на приборной панели, и только тогда до меня доходит, что это Пыль в форме ящерки. — Ты валялся без сознания на асфальте, а Пыль сидел чуть ли не на тебе верхом, словно заботливая мамочка на яйце. Он вообще меня сначала подпускать к тебе не хотел. Ладно, проехали, сделаного не воротишь. Мы удрали. Как тебе тачка? Я ее угнал.
