При виде янтарного кончика сигареты, тлеющего в сумерках, я понимаю, что тоже хочу покурить. Я бросила, узнав, что беременна Джейкобом, а после его рождения лишь изредка баловалась на пару с Айлой и прижимала сигарету к губам, как тайную сладость. Ник бурно протестовал, застукав нас, хотя на самом деле ему нравится вот так вспоминать молодость. В этом вся прелесть старых друзей – они не дают забыть, кем ты был раньше.
Какой была я в возрасте Джейкоба? В семнадцать я носила серебристые туфли на платформе и рисовала стрелки на глазах. Я точно не была близка со своей матерью. Все свободное время я проводила с Айлой.
Как-то вечером мы, семнадцатилетние, поехали на велосипедах в город, прихватив с собой поддельные удостоверения. Нас пустили в клуб, под который переоборудовали заброшенную церковь, и мы несколько часов подряд танцевали. Из двух колонок гремела музыка, наши тела двигались в такт, платья прилипали к вспотевшим спинам.
Айла вытащила что-то из кармана и с горящими глазами раскрыла передо мной ладонь. Я посмотрела на нее и улыбнулась. Мы положили по золотистой таблетке на кончик языка и проглотили.
Ритм ускорился. Кровь стучала в горле.
Танцуя с парнем, который коленом раздвинул мне ноги, я запрокинула голову и рассмеялась. Айла подпрыгивала, ее длинные волосы разлетались в стороны. Пульсирующий свет разбивал наши движения на сотни отдельных кусочков.
Прошло немало времени, прежде чем мы вывалились на улицу. Сердце едва не выскакивало из груди, голова шла кругом. Мы протиснулись в лавку с кебабами и стали смотреть, как крутится освещенное яркими лампами мясо, а потом, сняв туфли, устроились с едой прямо на тротуаре. Губы были в майонезе. Мы поели, выбросили обертки в мусорку и пошли к своим велосипедам, держась за руки и покачивая бедрами.
Мы побросали туфли в корзины и помчали вперед сквозь ночь, быстро крутя педали загорелыми ногами. Платье развевалось на ветру. Я въехала на холм и, тяжело дыша, застыла на вершине рядом с Айлой.
Вперед уходила темная дорога. Наклонившись, мы набрали скорость и помчались, ловя момент. Ветер трепал волосы. Ни отражателей, ни шлемов; голые ноги в паре сантиметров от асфальта. Айла улеглась на руль и с визгом вытянула ноги. Я тоже убрала свои ноги с педалей и выставила их в стороны.
С неба падали звезды.
Вместе мы были свободными. Храбрыми. Непобедимыми.
«Когда-то и я была молодой, – сказала бы я Джейкобу. – Не такой, как сейчас».
А еще добавила бы: «Я люблю тебя. Мне жаль. Я совершила ошибку».
Прости меня.
– Джейкоба все нет? – с порога спрашивает Ник.
Я качаю головой.
Ник подходит ко мне – сейчас быстро поцелует в щеку. Не помню, когда мы перестали целовать друг друга в губы, но мне этого не хватает. Когда он наклоняется, я подставляю для поцелуя губы. Мы бьемся подбородками, как неуклюжие подростки, и Ник смотрит на меня с легким удивлением.
От него пахнет лосьоном после бритья и освежителем из машины. Осенью Нику исполнится сорок три, и, на мой взгляд, он отлично выглядит для своих лет: густые русые волосы, морщинки от улыбок, а не от хмурых взглядов. Ник достает из холодильника пиво и плюхается на диван.
Я наливаю себе еще вина, но не сажусь.
– Как прошла встреча? – интересуюсь я, хотя на самом деле хочу поговорить про Джейкоба.
– Да вроде нормально. Господи, трудно сказать. Проторчали там весь день, но у них предложения еще от трех агентств. Наверное, будут смотреть по стоимости.
– Еще от трех? – Прежде Ник говорил, что у него в конкурентах только одна лондонская фирма. Он на удивление спокойно пожимает плечами.
– Когда будет известно точно?
– В пятницу.
Сделав глоток вина, я меняю тему.
– Поразительно, от нашего Джейкоба до сих пор никаких известий.
– Что сказал Люк?
– Что Джейкоб пробыл у него до одиннадцати, а потом ушел вместе с Каз – они, я так понимаю, поругались. Домой она пришла одна. – Я добавляю, что подслушала слова ребят о том, как Каз напилась.
– Днем все было хорошо? – Я молчу, вспоминая нашу с Джейкобом перебранку. Ник знает меня слишком хорошо. – Вы поссорились?
– Из-за какой-то глупости.
– А именно?
