Сослуживцы смешались, церемония была скомкана. Удалов сердился на себя за невыдержанность. Вместо того чтобы думать головой, он обратился к физическим действиям. Так пришельца не найдешь…
Потом, когда все помирились и обратили инцидент в недоразумение, Удалов вышел в коридор, где курили Веденеев с Темой.
— Жаль, я тебе нос сломал, — сказал Удалов.
А Тема между тем продолжал свой рассказ:
— Работает этот мастер у моего тестя. Утром пришел, бутылку кефира принял, днем булочку и пакет ряженки. Вечером — стакан молока.
Веденеев посмеялся и спросил:
— Беженец?
— Нет, воронежский. А как красит! Будто иностранец. Качество — Южная Корея или даже Австрия!
«Тик-так!» — щелкнуло в удаловской голове. Странный маляр, из Воронежа, не пьет ничего, кроме молочных продуктов.
— Какой он из себя? — спросил Удалов. — В парике?
— Лысый, — согласился Тема. — Вроде вас, Корнелий Иванович.
— Как его увидеть?
— Легче легкого. Завтра у него с моей сестрой свадьба. Три года ухаживал…
— Три года?
— И два месяца. Она все сомневалась, ее ли он любит или ее трехкомнатную квартиру.
— Нет, — сказал Удалов. — Если три года, то не пришелец.
— Нет, не пришелец, — согласились сослуживцы.
И Корнелий ушел. А вслед ему донеслось:
— Стареет наш Удалов. Заговариваться начал, руки распускает.
* * *
Корнелий Иванович брел по улице. Стемнело рано, в синих сумерках окна желтыми квадратами лежали на снегу.
У входа в гастроном приезжий из южных краев нищий в ватнике просил денег для срочной операции на сердце.
Подавали редко, в основном молодежь.
Удалов зашел в магазин, купил две бутылки кефира по указанию Ксении, а когда выходил, его осенило: вот так может скрываться пришелец!
Он остановился и стал смотреть на нищего.
Нищий тоже смотрел на Удалова, даже перестал просить на сердце.
— Чего тебе, папаша? — спросил он.
— Сними парик! — приказал Удалов.
Тут пришелец и попался.
— Не сниму, — сказал он.
Свободной рукой Удалов схватил мужичка за шапку.
Но ничего не вышло. Хоть шапка и слетела, волосы не поддались. Зато нищий как следует врезал Удалову. Так, что тот отлетел в сугроб. И, как назло, не было свидетелей.
Удалов лежал в сугробе.
Кто-то вышел из гастронома, и нищий принялся громко просить денег на срочную операцию.
Удалов поднялся и собрал со снега бутылки, которые не разбились.
Ему не везло.
Пришельцы ускользали. Но ведь где-то таится тот самый, единственный, такой необходимый родной планете и родной супруге.
Удалов шел по улице медленно, снежок поскрипывал под сапогами фирмы «Саламандер». На стене дома была приклеена бумажка:
ЦЕЛИТЕЛЬ БЕЛОЙ И ЧЕРНОЙ МАГИИ
ШАХ-АББАС ПЕТРЕНКО.
ПРИВОРОТЫ И ОТВОРОТЫ
НА ДВЕСТИ ПРОЦЕНТОВ
«Вот он!» — сказал себе Удалов. Он прибыл в наш город, встретил женщину, влюбился в нее, а так как без документов не может устроиться на работу, то занимается всякой ерундой, а домой не хочет.
Удалов пошел по указанному адресу.
Загадка разрешилась проще простого.
Приемная целителя находилась на первом этаже барачного типа двухэтажки.
— Кто последний? — спросил Удалов.
В коридоре стояло три стула. Два пустых, на третьем сидела заплаканная девушка подросткового возраста.
— Я без очереди, — сказал Удалов. — Мне по личному вопросу.
— У вас приворот или отворот? — спросила девушка.
— А в чем дело?
— Привороты до двух часов, а сейчас остались только отвороты. Там моя мама папу от алкоголизма отвращает.
Удалов распахнул дверь.
По одну сторону школьного письменного стола сидела миловидная женщина в пуховом платке, по другую — старый знакомый Удалова провизор Савич.
— Это ты! — воскликнул Удалов.
— А ты мог бы прожить на мою зарплату? — агрессивно откликнулся Савич.
— Не отвлекайтесь, мужчина, — потребовала женщина. — А то опять не подействует.
За Удаловым захлопнулась дверь. Не везет.
* * *
На площади возле гостиницы переминались с ноги на ногу знакомые Удалову пришельцы.
Он развел руками.
Они поняли и пригорюнились.
Удалов предложил им по бутылке кефира, может, с валютой плохо?
Нет, с валютой у них оказалось хорошо, но кефир они взяли, побаловаться перед сном.
— Вы не печальтесь, — сказал Удалов. — Не сегодня-завтра мы его выследим. Если он в Гусляре, то выследим.
