Я вздохнул:
– Видимо, ты прав, Гейб.
Мы миновали магазин моего отца и начали извилистый подъем на Ривер-Роуд, с ее лихими поворотами и опасными обрывами по правую сторону. Этот пейзаж живо напомнил мне о нашей субботней гонке, которая так скверно закончилась. Снова я почувствовал, как мой снегоход на полном ходу таранит Ангела, снова увидел его черное пальто, его ошарашенное лицо, когда страшный удар взметнул его в воздух.
«Ты убил меня, Майкл».
То и дело огни встречных автомобилей заливали желтым сиянием лобовое стекло, отчего становилось трудно что-либо разглядеть. Вьюга бушевала вокруг машины, заливаясь истошным воем. Ощущение было такое, будто мы движемся внутри снежного смерча.
Гейб говорил что-то о «Макбете», но я слишком сосредоточился на вождении и слишком переживал за Пеппер, так что его слова звучали для меня где-то на периферии сознания. Я даже не пытался слушать. Я как можно дальше подался вперед, вглядываясь в запорошенное снегом стекло и обеими руками вцепившись в руль.
А потом я почувствовал резкий удар сзади. Судорожно подскочив, машина проскользила несколько метров.
Глаза Гейба расширились:
– В нас кто-то врезался.
Дорога делала крутой поворот. Свет фар выхватил из темноты невысокое ограждение.
– Забуксовал, наверное, – сказал я. – Бывает.
– Останавливаться будешь? – спросил Гейб.
Следующий мощный удар вытолкнул машину на встречную полосу. На мгновение у меня оборвалось сердце. Я крутанул руль, поворачивая обратно. В ту же секунду еще один сокрушительный удар швырнул нас вперед.
– Это не случайность! – заорал Гейб.
Я вперился в зеркало заднего вида, пытаясь разглядеть, кто сидит за рулем преследующей нас машины. Однако заднее стекло было безнадежно заметено снегом. Я ничего не мог разглядеть.
– Тормози! – кричал Гейб. – Тормози! Он пытается нас убить!
– Здесь негде тормозить, – проговорил я срывающимся от страха голосом. – Нет обочины.
БУМ-М-М-М.
Мощный толчок сзади отправил машину юзом прямо к ограждению, за которым находился крутой обрыв.
– Не может быть! Не верю! – Я вывернул руль влево, резко крутанул, и машина вернулась на дорожную полосу.
Гейб крепко зажмурился, вцепившись руками в колени.
– Не может быть, – бормотал он, – это тот самый больной кретин…
Договорить он не успел.
Я вцепился в рулевое колесо, замедляясь до почти черепашьей скорости, моя нога замерла над педалью тормоза. Но осторожность нас не спасла.
Очередной сокрушительный удар от преследователя – и мы неудержимо заскользили вперед. Впереди выросло защитное ограждение. В свете фар возникли низенькие железные перила, в которые машина врезалась с оглушительным звоном и скрежетом.
Удар пришелся со стороны Гейба. Я видел, как его подбросило на сиденье. Видел, как запрокинулась его голова. Он испуганно вскрикнул.
Железная ограда высекла из борта сноп искр – потерявший управление автомобиль стремительно набирал скорость. Дребезжащий грохот ворвался в уши. Словно вопль. Вопль металла, раздираемого о металл. Я, как безумный, выкручивал руль…
Но было уже поздно.
Сквозь занесенное снегом лобовое стекло я видел, как ограждение лопнуло, пропуская машину. Автомобиль прорвался через пролом и вылетел в пустоту. Ощущение было такое, словно мы взмыли в ночное небо.
Дребезжащий грохот стих, как отрезанный. Воцарилась тишина. С мгновение кругом не было ничего, кроме клубящейся черноты.
А потом мы с Гейбом заорали в голос – машина ухнула вниз. Мы сорвались с обрыва и теперь падали, падали, кувыркаясь, на скалистый берег внизу, во мрак, какого я в жизни не видел…
Очнулся я в больнице. Голова шла кругом, перед глазами мелькали вспышки. Тем не менее я сразу сообразил, где нахожусь. Увидел трубку, выходящую из руки, прозрачный пакет с раствором на капельнице у кровати, попискивающий монитор на стене. Я понимал, где я, находился в сознании, но не был уверен в том, что готов… готов говорить с людьми, готов к встрече с окружающим миром…
Как я сюда попал? Сколько я уже здесь? Все ли со мной в порядке? Все ли в порядке с Гейбом? А родители знают о произошедшем?
Вопросы давили нестерпимой тяжестью. Слишком много вопросов… Слишком силен пережитый ужас… Слишком…
