— Прошу прощения, — проговорил он. — Вы, кажется, упомянули смуглолицых парней, фигурирующих в другом деле, — что, произошла еще одна кража?
О'Гар взглянул на меня.
— Вы не видели утренних газет? — задал я вопрос владельцу кинотеатра.
— Нет.
— Что ж, высокий человек вошел под конец дня в контору «Континентала» с ножевым ранением в груди и там же умер. Для предотвращения кровотечения рана была заткнута саронгом, вследствие чего возникла идея насчет азиатов.
— Его имя?
— Раундс, X. Р. Раундс.
Имя не произвело на Рихтера никакого впечатления.
— Высокий мужчина, худой, темнокожий? — уточнил он. — В сером костюме?
— Все так.
Рихтер повернулся взглянуть на женщину.
— Моллой! — вскричал он.
— Моллой! — согласилась она.
— Так он вам знаком?
Их лица вновь обратились на меня.
— Да. Он был здесь нынешним вечером. Он вышел…
Рихтер осекся, вновь взглянув на женщину, — вопрошающе.
— Да, Остин, — произнесла она, кладя марлю и ножницы на стол и садясь рядом с ним на кушетку. — Расскажи им всё.
Он похлопал ее по руке и опять посмотрел на меня с выражением лица человека, обретшего возможность снять с души тягостное бремя.
— Садитесь. Хоть это и недолгая история, но все равно садитесь.
Мы нашли себе стулья.
— Моллой — Сэм Моллой — таково его имя, или то имя, под которым он всегда был мне известен. Он появился здесь нынешним вечером. Он или позвонил в кинотеатр, или зашел туда, и ему сообщили, что я дома. Я не видел его уже около трех лет. Когда он пришел, нам — моей жене и мне — тотчас бросилось в глаза, что с ним явно не все в порядке. Когда я спросил его, что случилось, он сказал, что, когда направлялся сюда, какой-то сиамец нанес ему ножевую рану. Было непохоже, чтобы рана сильно ему докучала, или же он притворялся. Он не позволил нам не только обработать ее, но даже осмотреть. Он заявил, что после нас отправится прямиком к доктору, но прежде должен избавиться от одной штуковины. Собственно, именно для этого он и пришел ко мне. Он хотел, чтобы я ее спрятал и хранил до тех пор, покуда он за ней не явится.
Он был немногословен. Он явно спешил и вдобавок страдал от боли. Я ни о чем его не спрашивал. Я ни в чем не мог ему отказать. У меня не было права о чем-либо спрашивать, хотя он и не скрыл от меня, что дело не вполне законное и опасное. Однажды он спас нам жизнь — не только жизнь моей супруги, но и мою. Это произошло в Мексике, где мы впервые познакомились. Шел 1916 год. Нас арестовали в ходе беспорядков, связанных с Вильей.[3] Моллой тогда пробавлялся контрабандой оружия и обладал достаточным влиянием в среде бандитов, чтобы вызволить нас, когда стало очевидно, что нам конец.
Поэтому сейчас, стоило ему попросить меня кое-что для него сделать, я не имел права задавать вопросы. Я сказал: «Да», — и он вручил мне сверток. Не слишком большой сверток, где-то, скажем, размером с буханку хлеба, но значительно тяжелее. Он был запакован в коричневую бумагу. Когда Моллой удалился, мы, естественно, ее сняли. Под ней оказалась внутренняя упаковка — из парусины, стянутой шелковой бечевкой, вдобавок она еще была и опечатана, поэтому мы не смогли узнать, что же там внутри. Мы отнесли сверток наверх, в кладовку, спрятав его под старыми журналами.
Позднее, где-то без четверти полночь — только пару минут, как я лег в постель и еще не успел уснуть, — мне послышался какой-то шум, доносившийся из этой комнаты. Оружия у меня нет, да и во всем доме едва ли найдется что-нибудь, что можно было бы действительно назвать оружием, кроме этой прогулочной трости, — Рихтер указал на ореховую трость, лежавшую на столе, — она находилась в стенном шкафу, в спальне. Итак, я взял ее и направился сюда, чтобы выяснить причину шума.
Прямо у дверей спальни я натолкнулся на какого-то человека. Мне было легче разглядеть незнакомца, чем ему меня, поскольку эта дверь была отворена, а он стоял напротив окна. То есть он находился между мной и окном, и его силуэт отчетливо проступал в лунном свете. Я ударил его тростью, но сбить с ног не сумел. Он вывернулся и пустился бежать. Я, по глупости своей даже не подумав о том, что он мог быть не один, бросился вдогонку за ним. Его сообщник пальнул мне в ногу, едва я выбежал за дверь.
