– Будем надеяться, что твоих лошадок не уведут, – с иронией сказал я, и вся троица перекрестилась.
– Не приведи Господь, – с чувством произнес старший. – Отправляемся.
Проповедник уже сидел внутри, Пугала нигде не было видно, и старый пеликан чуть нервничал из-за этого.
– На соседней улице час назад произошло убийство. Закололи заезжего скорняка. Сочли, что он Вальтер и собирается распространить юстирский пот в городе. Прикончили прежде, чем разобрались. Ну не придурки ли?
– Пугало, надо полагать, в гуще событий?
– Оно в последнее время какое-то странное.
– В смысле?
– Ну когда ты в последний раз видел от него какую-нибудь идиотскую шутку? У него теперь такое же чувство юмора, как у бревна. И еще оно зыркает на звезды.
Дилижанс двинулся, а я поднял брови, требуя объяснить.
– Ну, когда ты спишь, оно всю ночь стоит у окна и таращится. А когда мы останавливаемся не под крышей, так просто лежит и дырку в небесах сверлит, словно ему оттуда должны прислать человеческой печенки.
– Довольно необычное для него времяпрепровождение. Сильнее я бы удивился, если бы ты сказал, что оно любуется цветами.
– Слава Господу, его котелок еще не настолько съехал. Ты считаешь, что Мириам права? Ну, в своих домыслах о темном кузнеце.
– Права.
Он округлил глаза:
– Вот так вот безапелляционно?!
– Безапелляционно? Когда ты успел набраться подобных словечек?
– Твоя ведьма сыплет ими, как исповедник прощениями. Так что? У тебя, как я вижу, нет никаких сомнений.
– Устал сомневаться. – Я посмотрел в окошко, видя, что мы выехали из города на тракт. – Все, что она написала, укладывается в общую картину того, что известно нам от законников. Ивойя, которого усмирили стражи, но не смогли уничтожить, вновь среди нас. Мы знаем, кто он такой, и это хорошо для понимания происходящего, друг Проповедник. Но, увы, этим знанием его сложно остановить.
– Его вообще нельзя остановить, – проворчал он. – Ты всадил ему пулю в грудь. Это убило бы даже лошадь. Но в итоге у тебя теперь нет пальца, в Лейкчербурге погиб Урбан, неизвестно что стало с Гертрудой, а этот милтийский хрен, скорее всего, захватил булыжник, над которым так чах кардинал. Знаешь, что это означает?
Я мрачно ответил:
– Что ему осталось лишь прикрутить камень к уже выкованной заготовке. Если верить словам Руджеролло, тут и получится десятый, и последний, кинжал.
– Сие приводит нас к мысли, что апокалипсис, настоящий, между прочим, а не тот, о котором бабки талдычат в каждой деревне, когда у них дурное настроение, случится в ближайшую пару недель. Святая Дева Мария! Хочешь не хочешь, а порадуешься, что уже мертв и тебя не коснется ни саранча, ни сера, ни зубы черта.
Я рассмеялся:
– Гляжу, ты стал смотреть на «жизнь» чуть позитивнее.
– Не тебе же одному бегать по миру как восторженному щенку. Я жутко боюсь, Людвиг, – внезапно серьезно сказал он. – За всех вас. За тебя, да и за твою ведьму тоже. За все человечество. Будут те, кто переживет юстирский пот. Но, клянусь ключами Петра, который так и ждет, когда он откроет передо мной златые врата, если здесь появятся демонические врата… Поблизости нет ангелов, и никто не сможет сдержать темные легионы. Люди обречены, но пока даже не знают об этом. Не сходят на исповедь, не получат отпущения грехов и попадут в ад, который будет вместо королевств и княжеств. По мне, так это ужасно страшная перпр… пере… перспектива.
Мне оставалось лишь согласиться. Он во всем прав, и не ему одному было страшно.
Тут же некстати вспомнился Ганс, монастырь и… Мириам. Она нашла способ избавить Кристину от ее любви. Знала, что у него есть шанс не вернуться от каликвецев. Но, похоже, даже не догадывалась о причинах, которые приводят к исчезновению не в меру любопытных стражей. Моя мудрая учительница так и не поняла, что светлый кузнец, которого она искала, был буквально у нее на ее глазах. И тут же я невольно порадовался, что Кристина не узнала, кто является истинной причиной всего случившегося. Той искрой, что породила пламя, убившее моего друга и искалечившее ее душу, в конце концов приведя мою бывшую напарницу к закономерному итогу.
