– Святой Григорий, это слишком для моих нервов. – Проповедник спрыгнул на землю. – Я, пожалуй, подожду здесь. Не люблю всякое там насилие. Дальше ты уж без меня.
Мы вновь тронулись, но теперь я специально придерживал животину, давая возможности конюхам замка забрать у всадников их лошадей, а солдатам уйти подальше. Совершенно не нужно, чтобы большие силы крутились в нижнем дворе, когда там появятся иные. Стражники на воротах, видевшие, как господин разговаривал со мной, не задали никаких вопросов. Лишь один из них раздраженно махнул рукой, мол, давай пошевеливайся.
Внешний двор погряз в суете и гвалте. Челядь была занята, и на нас особо не глазели. Я быстро сориентировался, увидев, как каменная дорога по дуге, мимо опорной башни поднимается вверх, к следующим воротам. Гораздо более узким, чем первые. Они стояли распахнутыми настежь, решетка со стальными зубьями оказалась приглашающе поднята, и я, тихонько насвистывая, направил лошадь туда.
Негромко заворковало под тряпками. Мне потребовалось какое-то время, чтобы понять, что говорит нгун, и я бормотнул:
– Черт. Совсем забыл. Спасибо.
Достал из кармана несколько темно-бордовых листьев, сунул их в рот, начал не спеша жевать, чувствуя, как по языку распространяется терпкий, немного вяжущий вкус.
– Эй! Вам говорю! Куда прете?!
Ко мне торопился толстый коротышка с железной бляхой на шее и огромной связкой ключей на поясе.
– Воротите назад! Все, что привозят, оставляют здесь. Нечего вам дальше ехать.
– Бургграф сказал везти ему сразу наверх.
– Наверх?! Ты охренел? Зачем яблоки наверху, когда склад здесь?
Я зло посмотрел на него:
– Я откуда знаю? Мне сказали, я делаю. Хочешь, оставлю телегу здесь, но, когда его светлость спросит, ты уж сам с ним объясняйся. Мое дело маленькое, привезти куда скажут.
– Спроси у бургграфа, правду ли этот говорит, – приказал он одному из солдат.
– Сам спроси. Я что, больной, что ли, его донимать такой ерундой? Да еще и с дороги, когда он злой и голодный.
– Эй! Мне чего делать? Мы так до ночи стоять будем? А ночь уже близко, – поторопил я их.
Действительно, вокруг уже зажигали факелы и большие чаши с углем, которые должны были освещать двор.
– Ладно. Как въедете, сразу бери левее, к колодцу, – разрешил толстяк.
Я лишь сплюнул темно-зеленой слюной. Язык от этих листьев немного онемел.
Во втором дворе я насчитал шестнадцать человек. Все солдаты. Половина из них приехали с бароном, остальные служили в местном гарнизоне. По стенам, окружающим площадь, ходили четверо молодцов, вооруженных арбалетами.
Возле колодца стояло Пугало. Заметив меня, оно весело помахало рукой, словно добрый дядюшка, заждавшийся своего племянника.
Я остановил воз и посмотрел на Вулхо. Тот довольно кивнул. У нас с легкостью получилось то, что не выходило у него несколько десятилетий – провезти во внутреннюю часть крепости живую смерть, воспользовавшись беспечностью охраны.
– Пора! – зычным голосом крикнул виенго.
Под яблоками словно пороховая бочка взорвалась. Они зелеными ядрами взлетели вверх и в стороны, градом застучали по камням, запрыгали, покатились вниз, по наклонной улице, к воротам через которые мы только что въехали. Лопались от ударов, брызгая белым соком.
Мать Болот, занимавшая целый воз, наконец-то выбралась наружу, и я отшатнулся к стене, не желая быть раздавленным ее зловещей тушей. Если честно, до вчерашнего дня я считал, как и все остальное человечество, что этих иных существ на материке уничтожили еще восемьсот лет назад, но мы, как всегда, ошибались. Одна из них веками пряталась в сердце топи и теперь, по зову виенго, выбралась, чтобы вершить месть.
У нее было восемь шипастых, суставчатых крабьих лап, удерживающих рыхлое, раздутое темно-желтое тело, состоявшее из полупрозрачных пузырей, в которых плескалась маслянистая коричневая жидкость. Я увидел, как та начинает бурлить, как распахнулась чудовищная пасть, издавшая низкий, пробирающий до мурашек стон.
Люди в ужасе закричали, не понимая, что за демон появился перед ними. Кто-то из самых расторопных стрелков выпустил болт, попал Матери в ногу, но та даже не заметила этого. Жидкость вскипела, в пузырях открылись отверстия, выплеснувшие ее наружу, и спустя миг та превратилась в удушливый темно-желтый дым, который густыми клубами быстро стал заволакивать двор, поднимаясь вверх и проникая в распахнутые окна казармы.
