– Землетрясение в Солезино – его рук дело? – спросил я, не веря в собственную догадку.
– Маркграф Валентин подтвердил это. Сказал, что законники хотели остановить Ивойю, когда поняли, что тот может устроить. Но в итоге он остановил их. С тех пор я не в Ордене, а из кожи лезу, чтобы угодить ему. И есть еще несколько человек.
Не знаю, замечала ли Гера, но за время нашей беседы Руджеролло довольно сильно сместился на кровати, добравшись до изголовья. Я видел, что матрас в этом месте чуть выше, и подозревал еще один спрятанный нож. Так что я теперь больше следил за его руками, чем слушал.
– Сколько темных клинков ему осталось создать?
– Не знаю.
– Ты врешь.
– Один, – неохотно процедил он. – Ему не хватает только камня. Он ищет его уже год. Поэтому он обязательно придет, чтобы закончить дело.
– Один? – не поверил я. – Для девяти других требуется много клинков стражей. У Братства столько не пропадало и за сто лет!
– Александр сказал, что у Ивойи уже имелось какое-то количество, когда они… познакомились. Он ездил за ними в горы, на юг Литавии. После возвращения кузнец сделал один, у него был материал, но кинжал не работал. Не знаю уж почему.
– Для ковки вы давали ему материал – наши клинки, которые следовало уничтожать.
– Я здесь ни при чем. Занимался вообще другими делами.
Гертруда сделала шаг к нему, и пес повторил это движение, не спуская с Руджеролло глаз.
– Ты был в этом замешан по уши. От кого получал наши клинки?
Он помялся, размышляя, говорить или нет.
– От Джонаса де Смета. Он из глав Ордена. Именно ему достался рабочий темный клинок и заготовка. Это была плата кузнеца за помощь.
Надо думать, заготовку, которая теперь хранится у меня, нашла в Солезино Кристина. А тот клинок, рабочий, попал в руки каких-то помощников этого де Смета, и его тоже нашла Криста. Только раньше. Когда за ней погнались убийцы Ганса. После этого кинжал оказался у Франчески, затем у цыгана из Шоссии. Вроде все сходится.
– Людвиг, знаешь что-нибудь об этом господине? – поинтересовалась Гера.
– Никогда не слышал.
– Руководитель Ордена Праведности. Неофициальный. Он погиб во время землетрясения.
– Ивойя прихлопнул даже своего сторонника. Чем вы ему успели так насолить, Руджеролло?
– Маркграф писал, что наши руководители пытались остановить кузнеца. Но как… я не знаю. Уже был здесь. После смерти де Смета наша политика изменилась, и новые главы сдали меня святошам.
– Сколько кинжалов стражей ты отдал Ивойе?
– Это так важно?
– Если я спрашиваю, то да.
– Лично я – всего два. Должно было быть больше. Не знаю, сколько переслали ему де Смет и Александр. После их гибели оставались клинки из коллекции маркграфа Валентина. Но они пропали после того, как благородный испустил дух. Расслабьтесь. Кузнеца уже не интересуют ваши расчудесные железки. У него их полный набор, и скоро на земле воцарится ад.
– И ты этому рад? – Он меня порядком поражал.
Руджеролло искренне удивился:
– А почему бы и нет? Разве большинство людей его не заслуживают?
– Но себя ты к таким не причисляешь?
– Конечно. А теперь давай, ведьма. Стирай мне память, и проваливайте. Я сказал все, что вы хотели знать. Можете ехать в холмы и стать кормом для коршунов.
Гера покачала головой:
– Я обманула вас, сеньор. Никогда не умела насылать на людей забывчивость.
Он понял все мгновенно. Его рука змеей нырнула под матрас, и пес, так долго ждавший этого момента, прыгнул.
Пугало бы было довольно.
После разговора с законником я никак не мог уснуть, хотел обсудить с Герой услышанное, но она решительно пресекла эту попытку, мягко поцеловав меня в лоб.
– Спи, Синеглазый. Все остальное позже.
И я провалился во мрак до полудня.
– Все гораздо сложнее, чем я считала, – сказала мне белая колдунья, когда мы выехали за городские ворота, без всяких угрызений совести оставив Эспозито и Джанкарло видеть тридцатый сон. – Много непонятных моментов.
– Может, ты поспешила его убить?
Ее глаза были жесткими.
– Только не говори, что он этого не заслуживал.
– Я о том, что он мог бы рассказать еще что-то.
– Не было времени, Людвиг. Да и в живых оставлять Руджеролло нельзя. Быть может, он и не побежал бы в Орден, раз те сдали его Церкви, но к кузнецу пошел бы обязательно. Я не могла так рисковать.
