В тот вечер, прочитав Эдди несколько первых страниц из его новой книги, мы с Уиллой открыли шампанское, которое один из ее друзей оставил нам в качестве свадебного подарка, и засиделись допоздна. Это помогло забыть образ Эш, сидящей напротив меня за столиком в кафе «Зинг», и даже еще более страшное видение сестры, спускающейся от алтаря. Искрящаяся сладость вина, возможность смотреть на Уиллу, ощущение тепла, исходящее от ее ладони, лежащей у меня на коленке, — все это стерло мрачные воспоминания. Почти…
— Будем здоровы! — Уилла подняла свой бокал.
— Мы вроде уже чокались, — улыбнулся я.
— А ты не можешь сделать это дважды?
— С тобой я готов делать все, что угодно, хоть целую ночь.
— Мне нравится, когда ты делаешь грязные намеки, мистер.
От любви глупеют. Я не знал этого прежде. Но и становятся мудрее, и вообще в вас что–то меняется, и не всегда это дает ощущение комфорта. Но в тот момент, слегка опьянев рядом с любимым человеком, мне захотелось дурачиться. Стать озорным мальчишкой, которым я никогда не имел шанса побыть.
А почему бы и нет?
Все так и происходит.
Счастье, которое я испытывал, находясь рядом с Уиллой и Эдди, напоминало мне, как мало его было в моей жизни. Что вызывало закономерный вопрос: почему это было так?
А вот и ответ.
Рука, выливающая на меня кофе. Поднятая вуаль.
— Уилла!
— М–м–м…
— Я тебя люблю! — Я постарался отбросить мрачные мысли.
Очень мало людей могли мне поверить, если бы я сказал, что моя давно умершая сестра каким–то образом сбежала с того света. И я допускал, что Уилла вполне могла бы оказаться среди них. Но я не собирался ей ничего говорить.
Мне хотелось защитить ее. И Эдди. Пусть они не знают о том, что я видел и что готов терпеть сам. Это было самым главным. Я буду делать то же, что и всегда: постараюсь удержать Эш в границах моего мира, буду хранить в тайне зло, исходящее от нее, чтобы оно могло коснуться только меня.
Таким был мой план.
Это никогда не срабатывало, — вмешалось мое прежнее «я», видимо еще не подпавшее под влияние шампанского. — Почему оно должно получиться теперь?
— Я тебя тоже люблю, — сказала Уилла и прикоснулась своим бокалом к моему в третий раз.
После моего сердечного приступа, решив прибраться в доме, Уилла сказала, чтобы я не вмешивался не в свои дела и не мешал ей, поскольку она лучше знает, как вести хозяйство. Жена говорила как домохозяйка, ревниво оберегающая свои домашние владения от вторжения невежественных варваров, однако я знал, что за ее шутливым тоном скрывается неподдельная тревога о моем здоровье и желание оградить от чрезмерного напряжения. В особенности от необходимости бегать вверх–вниз по лестнице. Как и все здания старого Кембриджа, построенные в колониальном стиле, наш дом был узким и высоким. Такими же узкими были и лестницы в нем. Поднимаясь по ним, приходилось задирать ноги выше, чем обычно, так что прогулка от кухни или гостиной на второй этаж в ванную либо спальню превращалась в своеобразную тренировку по спортивной ходьбе. Особенно внимательным приходилось быть на крохотной лестничной площадке между первым и вторым этажами, поскольку в этом месте лестница круто поворачивала направо, и это место требовало особой виртуозности, если держишь в руках ведро или пылесос.
Именно там я и столкнулся с Уиллой. Она спускалась на первый этаж с корзиной грязного белья, а я поднимался наверх.
— Ну, и куда это мы направляемся? — поинтересовалась она.
— Эдди у себя?
— Читает. А что?
— Уилла, я хочу с тобой серьезно поговорить.
— Звучит солидно. А ведь еще и недели не прошло, как мы поженились.
— Мы не можем дальше так жить.
— Жить как?
— Когда я пациент, а ты сиделка, уверенная, что я должен лежать в постельке. Я чувствую себя бесполезным и никуда не годным.
