Она подняла руки, собираясь снова обнять меня, чтобы завершить начатое. Начала медленно приближаться, заполняя собой все пространство комнаты, пока не осталось ничего, кроме нее.
— Он просто ушел, — сказала она. — Я предполагала, что он собирается найти где–нибудь лестницу или что–то такое. Я даже подумать не могла, что он оставит меня там умирать рядом с трупом, что он вообще позволит мне умереть. Впрочем, наверняка я и сейчас не знаю. Потому что потом там появились эти три грязные дырки и устроили пожар.
Отец снова дернулся в кресле. Его губы дрожали, однако с них не сорвалось ни звука. Он вцепился в подлокотники, словно пытаясь встать.
— И ты кричала, чтобы позвали меня, — напомнил я. — Не папу, не полицию. Меня.
— Потому что у меня был только ты, брат, — прошептала Эш. — Такой бесполезный, такой ненужный…
Я посмотрел ей в глаза, и моя сестра отшатнулась на дюйм. А потом положила пальцы мне на веки, закрывая их.
Тьма имеет вес. Это похоже на падение в воду в меховой куртке, джинсах и ботинках. Бесполезное барахтанье на поверхности только погружает тебя все глубже и глубже.
Однако внутри меня еще что–то оставалось.
Смутные образы из прошлого. Что–то обретенное, вселявшее надежду, а потом утраченное. Правда, я не могу ни увидеть это, ни даже вспомнить, как оно называется.
Пойдем, Дэнни…
Эш потянула меня вниз, туда, где вода отвердевала до крепости гранита. Туда, где она уже определила мне место.
Пойдем…
И я пошел.
Но не к ней, а в нее, в ее сущность…
То, что еще сохранялось в моем сознании, — то теплое, неназываемое и живое, — оно сказало мне открыть глаза. И когда я увидел свою сестру, то бросился на нее.
Словно пьяный, обхватил ее за талию. Пользуясь своим ростом, благодаря своим длинным ногам оторвал ее от пола, лишая равновесия. Отступил на шаг.
Что ты делаешь?
Я метался в обволакивавшем меня воздухе. Барахтался и погружался в темноту. Зажмуривался по той же самой причине, по которой закрывают глаза, плавая под водой. Всегда кажется, что там может оказаться что–то неожиданное, страшное и опасное. Только на этот раз я точно знал, что, если осмелюсь заглянуть в эту беспросветную тьму, то увижу только огромное Ничто и оно будет ужаснее любого существа, какое только можно вообразить.
Но я сражался с этим невообразимым. Разрывал ногтями тьму. Сопротивлялся.
Дэнни!
Боролся, потому что оставалось со мной еще что–то, и это не было моей сестрой. Оно не имело с ней ничего общего.
Взгляни на меня, брат.
Я зажмурился так, что у меня заболели глаза. И сквозь обволакивавшую сознание темноту вдруг вспыхнули две точки, словно вязальные спицы. Пара зондов, нащупывающих мозг. Забудь их… откажись от нее… Я пытался связать воедино то, неназываемое, что помнил всего мгновение назад.
Я думал об этом как о чем–то нематериальном. Но на самом деле все это имело свое название и свои особенности. Голоса, лица. То, как они говорят, смеются, их прикосновения.
Люди!
В прошлом были люди, и они по–прежнему есть, в настоящем. В особенности два человека. Призывают меня так же, как я взываю к ним. Некоторые называют это молитвой. И как в любой молитве, все сводится либо к просьбе, чтобы кто–то сразился за тебя, либо просьбе к самому себе продолжать сражаться.
Прекрати, Дэнни! Сейчас же остановись!
От голоса Эш в голове рождается жуткая боль. Вязальные спицы… Болезнь костного мозга, злокачественная, неизлечимая…
Нет, не это сейчас главное.
Сейчас важно не останавливаться. Важно как можно сильнее раствориться в сестре, глубже погрузиться в нее, дальше проникнуть в ее внутреннее пространство, взломать и разрушить ее границы.
Взгляни на МЕНЯ!
Шелест бьющегося стекла похож на шорох дождя. Ливень, что бьет по любой поверхности, настоящая симфония ударов.
Мы вывалились из окна кабинета. Кружась и сталкиваясь. Шум дождя сменился ревом свистящего в ушах воздуха.
ПОСМОТРИ!
И я посмотрел.
Моя сестра, мой близнец, падала быстрее, чем я, словно была тяжелее. Будто земля больше желала заполучить ее, чем меня.
Дэнни!
Тот же самый голос, та же самая мольба, как и тогда, когда я увидел ее в горящем здании.
НЕ ОСТАВЛЯЙ МЕНЯ ЗДЕСЬ!
