А потом они упали.
Я бросился к краю, чтобы заглянуть за ограждение, но на это ушло несколько секунд. Кошмар замедленной реакции и оторопь оттянули во времени неизбежность стать свидетелем самого ужасного зрелища.
И когда я уже стоял на краю обрыва, понадобились еще мгновения, чтобы оценить все открывшееся моему взору там, далеко внизу, и сложить воедино все детали происшедшего.
Кровожадная тварь, у которой в глазах полыхало адское пламя, лежала там, на макете города. Тело тигра скрючилось так, будто внизу лежало два хищника один на другом. Правда, голова виднелась одна, и в ее открытых глазах уже не было никакого огня. Мертвый тигр. Но его убило не падение с высоты, его убил сам Детройт. Башни макета «ГОРОД СТАЛИ» прошли сквозь ребра грудной клетки зверя, торчали из его холки. Содержимое огромного черепа вывалилось на крохотные городские кварталы, когда сама голова раскололась, ударившись о миниатюрное офисное здание на Вудворд–авеню.
А вот Эдди нигде не было видно.
Естественно, не могло быть и речи о том, что он куда–то ушел после падения с такой высоты. Значит, единственное место, где он может быть, — это под тушей тигра. Раздавленный. А может, и нет. Стальные опоры, поддерживающие некоторые макеты, могли его защитить.
За микроавтобусом я заметил лестницу и бросился по ней вниз, перепрыгивая через четыре ступени и всякий раз, поворачивая на очередном пролете, ударяясь о стены. На нижнем уровне атриума я упал, споткнувшись о какую–то трубу, торчавшую из дыры в фундаменте, и мне показалось, что моя нога сломана. Не то чтобы я услышал хруст кости. Я вообще ничего не слышал, кроме собственного сердца, которое непрерывно взывало:
Эдди… Эдди… Эдди…
Внутренности тигра вывалились на макет Детройта, и теперь игрушечные улицы были залиты густо–алой кровью. Тварь, охотившаяся за мной, была настолько тяжелой, что при падении своим весом сломала множество сооружений, установленных на подиуме. Однако тигр не проломил основание макета, поэтому между ним и землей оставалось свободное пространство расстоянием около трех–четырех футов. Там Эдди мог лежать, если выжил. Или если не выжил.
Но оказалось, что его и там нет.
ДЗИНННЬ!
На другой стороне атриума, в одном из стеклянных лифтов, сейчас уже потерявшем все свои стекла, открылись дверцы. Внутри никого. Лифт ожидает меня.
Практически одновременно я сделал два вывода. И оба бесспорных.
Первое. Эш послала лифт за мной. И если я в него войду, он доставит меня к ней.
Второе. Я не могу покинуть это место, не разыскав сначала Эдди.
А затем последовал еще один вывод. Я был в нем уверен меньше, чем в первых двух, однако он представлялся мне тоже вполне убедительным.
Я никогда не найду Эдди, по крайней мере ЗДЕСЬ, на этой стороне смерти. Потому что если он покинул мир живых, то его место не здесь.
Если Эдди все же умер в бостонской больнице, то он должен попасть в другую реальность, в лучший день своей жизни, когда бы он его ни прожил. Возможно, мать будет раскачивать его на качелях на детской площадке в Марселласе. Может быть, он будет играть в футбол с отцом сразу после того, как тот вернется домой с работы в своей форме, с кожаной кобурой и блестящим жетоном. Словом, он должен оказаться в каком–то времени до встречи со мной. До того момента, когда в его жизнь вошел я, а следом за мной моя сестра Эш.
А значит, Эдди по собственной воле оказался тут.
Значит, он совершил все это ради меня.
Более не раздумывая, я направился к лифту и вошел в него.
Я поднял руку, чтобы нажать кнопку сорок второго этажа, но, как оказалось, в этом не было нужды. Двери лифта закрылись сами по себе, и он тронулся вверх, не дожидаясь от меня никаких указаний. Я бросил прощальный взгляд на тушу чудовища, которая уменьшалась по мере того, как лифт поднимался все выше. Его открытые, теперь безжизненные глаза превращались в темные пуговицы — адский огонь, полыхавший в них, погас. А сам монстр ушел куда–то дальше, в еще более страшный ад, где он снова сможет выйти на охоту. Где он будет пребывать вечно, только в еще более страшном обличье.
Лифт миновал крышу внутреннего двора, где развернулись все эти события, и меня буквально отбросило к стене потоком ледяного арктического воздуха. Далеко внизу открылся вид на серую, будто ружейный ствол, покрытую льдом реку. Поверхность ледяного панциря казалась забрызганной крошечными пятнами краски — коричневой, черной, белой. И я знал теперь, что пятна — это лица мертвых. Сквозь лед смотрели проклятые, которых настигло самое страшное проклятье.
