Там были объемные круг и пентаграмма, жаровня с каким-то странно пахнущим курением, чаши с водой и морской солью, ваза с пеплом, кучки кристаллов и цветных камней и пузырьки с высушенной драконьей кровью, истолченными в порошок травами и сушеными насекомыми.
Когда карлик повернулся к женщине, в руках у него была книга в таком старом переплете, что кожа выцвела и потрескалась. Он водрузил книгу на подставку, сверкая глазами от возбуждения, и протянул свою детскую ручку к женщине, которая неохотно дала ему один свой шелковистый черный волос. Карлик взглянул на нее, непристойно хихикнул и облизнул губы. Раскачиваясь взад и вперед, бормоча какие-то рифмованные строки, он насыпал в бронзовую чашу по щепотке изо всех своих многочисленных бутылочек и баночек, потом помахал над ней руками. Заклубился зловонный дым, и он обрызгал этой отвратительной смесью все лицо и тело женщины.
Несмотря на то, что та собрала всю свою волю, она все же закашлялась, с отвращением вытирая лицо и тело. Колдун сдавленно фыркнул, и перья на его нелепой шляпе затряслись в такт. Наконец, ее кожа стала чистой, и она повелительно протянула руку к зеркалу.
Жабры на ее шее и небольшие плавники, торчавшие из ее рук от запястий до локтей, исчезли, а на лице больше не было видно шрамов. Ее черты и фигура медленно изменялись, становясь все более похожими на человеческие, и выглядели куда моложе. Она резко кивнула головой и натянула на себя одежду, проворными пальцами застегивая пуговицы на лифе платья. Карлик уставился на нее с неприкрытым вожделением, что-то снова пробормотав себе под нос.
Хотя ей очень хотелось поскорее покинуть эту душную малиновую комнату, женщина поколебалась, прежде чем подняться, теребя в пальцах ручку корзины.
— Я слышала, Вильмот Чародей, что ты можешь наводить не только чары, но и проклятия, — сказала она уже гораздо более миролюбивым тоном, чем тот, который взяла сначала.
Он рассмеялся и покрутил кольца, густо унизывавшие его пальцы.
— Ты же знаешь, красавица моя, проклятия — как цыплята, они всегда возвращаются домой на насест. Если Вильмот Чародей идет на такой риск, он требует действительно высокую цену.
— Назови ее, — сказала она хрипло.
Он хихикнул.
— Ты сама, — ответил он, окинув ее таким похотливым взглядом, что не могло быть никакого сомнения в том, что он имеет в виду.
Женщина отпрянула, даже не попытавшись скрыть отвращение.
— Ты шутишь, — ответила она, скривив губы.
Карлик надулся, точно обиженный ребенок, и сказал:
— Ты считаешь, что я шучу, красавица? Это была не шутка. Если хочешь, чтобы я наводил для тебя проклятия, то мне нужно больше, чем просто золото. Я — один из самых богатых людей в Лукерсирее — столько шлюх жаждут купить мои заклинания красотки и столько благородных дам хотят узнать свое будущее. Теперь я хочу от тебя не золота, Майя Колдунья, а твое собственное белое тело. Видишь ли, я знаю, кто ты такая, красавица. Ты считаешь меня ребенком и недомерком, но я Вильмот Чародей, и вижу то, что незримо остальным слепым идиотам. Мне доставит огромное удовольствие посадить свое семя в борозду Мак-Кьюиннов.
Майя невольно вздрогнула, не в силах сдержать мертвенную бледность, разлившуюся по ее губам и щекам.
Колдун довольно захихикал, слез со своего шезлонга и подошел к ней, прижавшись к ее ногам своим приземистым телом.
— О да. Вряд ли новый Ри откажется хорошо заплатить за то, чтобы узнать, где скрывается жена его брата — больше золота, чем ты сможешь заработать со своим хорошеньким лицом и любовными песнями. Видишь ли, я знаю о тебе больше, чем ты представляешь, моя гордая госпожа морей. Так что если хочешь, чтобы я держал свои знания при себе, то раздвинешь свои ноги для меня, как раздвигаешь их для любого прыщавого недомерка, у которого в карманах достаточно золота. Да, и ты станешь стонать и кричать для меня и говорить мне, что я самый лучший любовник, который у тебя когда-либо был. — Говоря все это, он копошился под юбкой, гладя ее ноги своими маленькими горячими ручками.
Майя стояла, точно каменная, ее лицо было белее мела, глаза опущены.
