Проклятие ночного волка - страница 13

– Боюсь, у меня совершенно нет на это времени, констебль, – я постарался произнести это как можно более убедительно. – Видите ли, у меня дело к доктору Кадуоллэдеру… – я вынул из нагрудного кармана жилета карточку, которую мне дал старый мистер Клинк.

– И какое, интересно, дело у шпаны вроде тебя к уважаемому доктору с Хартли-сквер?

– А не кажется ли вам, констебль, что это уж моё дело? – послышался вдруг голос.

Мы оба обернулись и увидели высокого джентльмена в летах, спускающегося по мраморным ступеням крыльца дома двадцать семь. Лицо джентльмена отличала какая-то пугающая бледность. Длинные седые волосы его были расчёсаны на пробор. На носу сидело пенсне с затемнёнными стёклами.

– В наши дни осторожность не повредит, сэр, – с важным видом сказал полицейский, подкручивая чёрный ус.

– Несомненно, констебль, – заметил джентльмен. – Однако юноша сказал вам, что у него ко мне дело.

– Это всё, конечно, прекрасно, прекрасней не бывает, доктор, – продолжал хорохориться полицейский, отчего-то внезапно покраснев. – Но уверяю вас – он бегал по крышам. Вы только взгляните на его колени! А на локти!

– Меня это не интересует. Однако меня может заинтересовать, – продолжил доктор, снимая пенсне с длинного тонкого носа и буравя полицейского взглядом серых, словно стальных, глаз, – реакция главного констебля, когда он узнает, что один из его подчинённых препятствует осуществлению моей медицинской практики.

Полицейский заметно струхнул.

– Так и быть, – уступил он. – Я притворюсь, что ничего не видел. Но только сегодня! – Он посмотрел на меня и нахмурился. – Попадись ты мне ещё раз, уж тогда тебе не поздоровится, умный господин. Уяснил?

Я улыбнулся и кивнул. Бурча что-то себе под нос, полицейский удалился.

– Идёмте же! – Доктор Кадуоллэдер на удивление крепко подхватил меня под руку и повлёк за собой, вверх по мраморным ступеням крыльца, к входной двери. – Расскажете о деле, которое вас ко мне привело. Ведь оно, очевидно, не терпит отлагательств, раз вам пришлось добираться сюда по крышам?

Мы оказались в холле дома номер двадцать семь на Хартли-сквер. Что это был за холл! Хрустальная люстра над головой, пол – из чёрного и белого мрамора! Доктор провёл меня к внушительных размеров лестнице. Ступени её покрывал великолепный ковёр, а витиеватые золотые перила подошли бы и для обстановки королевского дворца.

Когда мы поднимались, я обратил внимание, что на каждой площадке перед входом на этаж висят дорогие медные таблички. Доктор Таддеус Грейс – отоларинголог и терапевт; Доктор Фэн Ли – лечение травами и иглоукалыванием; Доктор Магди-Хан; Доктор Сибелиус; Доктор П. Дж. Дули; Доктор Астли-Спьюм – каждый лечил от таких болезней, о которых я и слыхом не слыхивал: воспалительная и токсическая миопатия; расстройства подвздошного тракта; повреждения подкутикульного пространства, гематомы…

На последней табличке доктор Кадуоллэдер перехватил мой взгляд и усмехнулся.

– Впечатляет, не находите? – спросил он.

Я кивнул.

– Да уж, доктор Астли-Спьюм знает всё о… кожных высыпаниях. Прыщевед! – Доктор Кадуоллэдер улыбнулся. – Юные леди на него молятся.

Он поднимался по лестнице с поразительной для своих лет быстротой. Я еле за ним поспевал.

Кабинет доктора Кадуоллэдера находился на последнем этаже. Малый я крепкий, но всё же, вынужден признать, слегка запыхался – хоть и оправдывал себя тем, что не успел отдохнуть после пируэтов на крыше. Доктор же, напротив, был бодр и сосредоточен, как кот торговца рыбой.

– Ну вот мы и пришли! – произнёс доктор ровно, совсем без одышки, вынимая медный ключ из кармана жилета и вставляя его в замочную скважину.

Я взглянул на табличку и отметил про себя, что её привинтили сюда недавно: она была меньше той, что висела возле этой двери прежде, – по периметру нового прямоугольника виднелись полоски старых обоев в цветочек.

Надпись гласила:

«Доктор Теофолус Кадуоллэдер, врач общей практики».

Я оценил такую скромность. И снова доктор Кадуоллэдер перехватил мой взгляд.

– Мне нет нужды щеголять званиями и регалиями, юноша, – пояснил он, слегка улыбнувшись. Голос у доктора был низким, с хрипотцой. – Предпочитаю, чтобы моя работа говорила сама за себя.