Допрос многое объяснил, но ещё больше — запутал. Да, был с ними ещё одни опричник из ливонцев. Звали его длинно... Фон Розенкранц, так, мессир Иоганн? Так, господин фогт Элерт. Нет, видели его первый раз, но великому императору московскому служит так много благородных господ со всей Европы... Нет, куда он делся, сказать не могут. Должно быть, отправился восвояси, к основной части опричного войска. Нет, в монастырь он проехать никак не мог, это же было строжайше запрещено приказом великого императора московского...
Значит, чужой всё же был.
Чужой, потому что не так уж много иноземцев было среди опричников, душ пять, не более, и никакого Розенкранца среди них не числилось.
И этот чужой каким-то образом проник в монастырь. Возможно, он имел некое отношение к смерти Филиппа, слишком неожиданной, чтобы поверить в естественность происходящего. Хуже, что не исключалась иная возможность — покушение на государя.
Убийца рядом. Рынды и опричники подобрались, как волки, учуявшие запах охотников.
Андрей незаметно подошёл к игумену, поинтересовался, нет ли среди монахов незнакомца. Чем нечистый не шутит — и такое скоморошество могло быть среди уловок неведомого врага. Старый священник прошёлся среди иноков, нашёл взглядом Андрея, отрицательно покачал головой. Что ж, отрицательный результат — тоже результат.
Затем Андрею вместе с боярином и опричниками пришлось войти в братскую, пройти тем же путём, что проделал царь незадолго до этого.
Внесённые в келью Филиппа факелы разогнали полумрак, так что стало возможно внимательно осмотреться.
Келья как келья. Ложе, сколоченное из неровных досок. Шуба старая, свесившаяся на закопчённый пол. Полость медвежья. Икона на полке.
Стоп.
Мелкие частички сажи и копоти на полу... Откуда?
Филиппа перевели в эту келью при них, до этого помещение пустовало. Жечь лучины и свечи было некому.
Откуда копоть?
Андрей поделился сомнениями с Умным.
— Воздух понюхай, — посоветовал в ответ боярин.
Андрей вдохнул тёплый душный воздух. Что за странный горький запах?
Отчего так тепло? Здесь же ледник был ещё утром? Что за печи в монастыре, что теперь тут хоть донага раздевайся?
— Серой пахнет, — сказал боярин. — Нечисто всё как-то...
— Может, собак кто боялся, — предположил Андрей. Запах серы мог напрочь отбить нюх у любой охотничьей собаки.
— Давай тогда смотреть, — продолжил боярин, — куда этот враг собачий дальше пожаловал.
Умной и Молчан вышли из кельи. Подвал их внимания не привлёк. Глухие стены да лестница наверх — смотреть нечего и укрыться негде.
Вверх по лестнице, в коридор, куда выходили двери монашеских келий. Где недавно жил и Филипп.
Боярин наугад толкнул несколько дверей.
— Все кельи проверены, господин, — подскочил опричник. — Никого, ручаемся.
— Окна везде одинаковы? — поинтересовался Умной.
— Кажется, да.
Опричник запнулся.
— Проверю ещё раз, на всякий случай.
Он быстро пробежался по коридору. Дверь слева, дверь справа, слева — справа, и так, пока коридор не кончился.
— Одно и то же! — доложил он, проглядев последнюю из келий.
— Андрей, — поинтересовался боярин — смог бы ты пролезть в такой проем?
Юноша, тонкий в кости и неширокий в плечах, внимательно осмотрев окно, отрицательно покачал головой.
— Тут и ребёнку сложно будет...
— А ведь иного пути нет: или через окно, или через выход, мимо нас. Но ведь не выходил никто...
— Прячется, значит, где-то в братской?
— Опричники так все проглядели, что тут и мышь незаметной не осталась бы. Боюсь, не отвели ли нам глаза...
Для каждого века — своя обыденность и свои чудеса. Для современников Ивана Грозного бытовое колдовство, в том числе и отвод глаз, — дело понятное. Оттяни углы век, читатель, посмотри, не изменилось ли чего в окружающих тебя предметах? Не стало ли больше либо меньше людей рядом с тобой ?
— Тогда увозить надо государя, пока не стало поздно!
— Идём, Андрей, поспешать надо.
Снова — с тепла на мороз.
Распахнув входную дверь, боярин быстрым шагом подошёл к царю.
— Ехать надо, государь, — негромко, но внушительно сказал Умной. — Опричник этот мнимый, видимо, глаза твоей охране отвести смог. Как бы не сотворил ещё чего...
