Поблизости никого не было, кусты, нависшие над берегом, надежно защищали от посторонних взглядов. Далмира разделась и вошла в воду. Как давно она не плавала в свое удовольствие! Широкими гребками девушка выплыла на середину реки. Течение было несильным, а вода, особенно у поверхности — теплой. Далмира нежилась в ласковых струях, глядя на зависшие над головой облака и, наплававшись вдоволь, направилась к берегу.
И остановилась, касаясь пальцами ног дна. Два подростка сидели на песке и пялились на застывшую в воде девушку.
— Эй, вы, а ну, пошли отсюда! — взмахнув рукой, прикрикнула Далмира. Парни засмеялись.
— Выходи, чего встала! — давясь от смеха, заявил один.
— Чего боишься — мы не страшные! — хохотал второй.
Далмира не боялась. Случись это в любом другом месте, она, не колеблясь, вышла бы и проучила наглецов. Но здесь она в гостях. И так уже влипла в неприятности…
Подросток схватил ее одежду и поднял над головой:
— Выходи, чужачка, или побежишь за нами до селения!
— Да! — поддакнул второй, и челюсть его поползла вниз: незнакомка уже выходила из воды. Стройная шея, крепкое загорелое тело, высокая грудь, едва прикрытая ниспадающими мокрыми темно–красными прядями…
Дальнейшее им рассмотреть не дали. Чьи‑то руки схватили одного за ухо, второго за шею — и с треском столкнули лбами. Парни бросили одежду и бросились бежать.
— Еще такое увижу — плетью отхлещу!
Далмира вышла из воды.
— Вот твоя одежда, — смуглая черноглазая девушка протянула ей вещи.
— Спасибо.
Далмира оделась. Местная молча наблюдала за ней, вдруг ее палец указал на плечо гостьи:
— Что это?
— Клеймо, — проговорила Далмира, торопливо надевая рубашку. Она не стеснялась — просто ненавидела знак, оставленный хартогами. Напоминание, что она была вещью.
— Кто мог поставить на тебе клеймо? — изумилась девушка.
— Те, от кого я бежала, — Далмира оделась и выпрямилась, разглядывая собеседницу. Красивая девушка, а какие волосы: черные, как ночь, и блестят на солнце!
— Они очень плохие люди, если творят такое! Хорошо, что ты убежала. У нас ты в безопасности. Мы не выдаем беглецов.
— Хорошо бы.
— Меня зовут Риана, — девушка подняла руку в традиционном приветствии арнов. Зная обычай, Далмира коснулась ее предплечья. — Я слышала, жена Кримста прогнала тебя.
— Откуда ты знаешь? — удивилась Далмира.
— У нас новости расходятся быстро. Как тебя зовут?
— Далмира.
— Пойдем со мной, Далмира.
Они направились к селению.
— Она очень ревнива, — улыбаясь, говорила Риана. — А Кримст… Готова спорить: он имел на тебя виды…
— Тогда ему повезло. Жена побила его не так сильно, как это бы сделала я.
Риана рассмеялась.
— Куда мы идем? — спросила Далмира, когда девушки миновали ворота.
— В мой дом. Я приглашаю тебя. Ты есть хочешь?
— Хочу, — улыбнулась Далмира. Черноглазая все больше нравилась ей. Какие радушные здесь люди!
Девушки подошли к дому. Дома мергинов походили на дома арнов, отличаясь, пожалуй, лишь высокими скошенными крышами и венцами с изображением зверей или птиц. Один скат был черным от гари.
— Был пожар? — спросила Далмира.
— Разбойники, — пояснила Риана. — Несколько лун назад напали на нас и, если бы не один человек… нас всех забрали бы в рабство.
— Что за разбойники?
— Они называют себя хелмарами. Приходят на кораблях по реке, — рассказывала Риана, выставляя на стол горшки со снедью. — Вдоль реки стоят сторожевые башни, но в тот раз они зарезали сторожей и подошли незаметно, подожгли ограду и ворвались внутрь… Меня ранило стрелой, и я многого не видела. К счастью, среди нас был чужеземец, могучий колдун. Он помог нам и убил много врагов, а потом прибыл отряд стражей из города и прогнал хелмаров. С тех пор они приходили лишь раз, и то напасть не решились.
Как все знакомо! До боли, до судорог в руках, сжимающих невидимое оружие…
— Что с тобой? Почему ты не ешь, Далмира? Невкусно?
Далмира механически глотала еду. Рассказ напомнил о случившемся с ее семьей. Черные корабли, беспощадные воины в звериных шкурах, смерть отца и страшный плен…
— А этот колдун? — спросила она, чтобы перевести разговор. — Он живет здесь?
— Нет, — качнула прекрасными волосами Риана. В ее голосе слышались сожаление и грусть. — Он ушел. Наш бывший староста ограбил его, и только Судьи восстановили справедливость.
