Когда лорд Карнарвон еще только мечтал найти неразграбленное захоронение, ему уже был известен миф о проклятии фараонов. Незадолго до начала экспедиции, еще в Британии, фанатик-египтолог обратился за советом к знаменитому мистику, графу Хамону. Заключение провидца было категоричным: «Лорду Карнарвону нельзя входить в гробницу. Ослушание чревато опасностью. В случае пренебрежения этим предостережением он заболеет. От болезни не оправится. Смерть наступит в Египте».
Как мы знаем, Карнарвон предупреждением пренебрег. А группа Картера то ли не захотела, то ли не сочла нужным рассказать ему о крошечной находке первых дней — хотя, быть может, и сам Картер не придал глиняному осколку и надписи на нем особого значения.
Этот внешне совершенно неприметный остракон — маленькая глиняная табличка — найден Картером в предкамере. Находка была закаталогизирована, как и все остальное, но через несколько дней, после того как Алан Гардинер расшифровал на ней надпись, из каталогов ее вычеркнули.
Надпись гласила: «Смерть своим ударом поразит того, кто потревожит покой фараона». Было бы неправдой утверждать, что Картер, Гардинер и еще кто-нибудь из ученых испугался этого проклятия. Они куда больше опасались суеверности египетских подсобных рабочих, их склонности верить историям о привидениях.
Вот как получилось, что глиняная табличка исчезла из протоколов и из собрания находок, но не из памяти людей. О ней всюду упоминали, но она не была сфотографирована и с тех пор считается утерянной. Но проклятие появилось второй раз — уже в измененной форме: это был рисунок на оборотной стороне одной магической фигурки в главной камере гробницы. Вторая надпись гласила: «Я тот, кто ограждает грабителей могил пламенем пустыни. Я тот, кто защищает могилу Тутанхамона».
При вскрытии гробницы были найдены бесценные сокровища. Но, похоже, при этом была потревожена и таинственная темная сила, дремавшая 3000 лет. В это можно верить, можно не верить, но факты порой говорят достаточно ясно.
Первым под страшные чары проклятия попал лорд Карнарвон. Приготовления к изъятию мумии Тутанхамона из гробницы были сложными. Лорд Карнарвон отбыл в Каир, где остановился в отеле «Континенталь»; Картер остался в Луксоре.
В начале апреля Картеру передали, что лорд серьезно заболел. Но он не придал значения этому сообщению. И только после второй телеграммы: «Лорд Карнарвон серьезно болен, высокая температура» — примчался в Каир. «Что-то непонятное», — сказал Картеру сын Карнарвона. Он путешествовал по Индии, когда получил тревожную телеграмму, и первым пароходом приехал в Египет.
Заболевание началось странно. «Я чувствую себя как в аду», — заявил за завтраком пятидесятисемилетний лорд. К тому времени температура подскочила, его лихорадило. На следующий день самочувствие улучшилось. Затем снова начался жар. Так продолжалось 12 дней. Врачи решили, что лорд Карнарвон поранился при бритье, вскрыв бритвой старую рану. Но это не дало бы такой продолжительной лихорадки.
«Когда я приехал в Каир, — рассказывал младший Карнарвон, — то сразу поехал в отель „Континенталь”. Отец уже был без сознания. Картер был там, была и моя мать. Среди ночи я проснулся, было без десяти два. Пришла сиделка и сообщила, что отец скончался. Когда я вошел в комнату, свет неожиданно погас. Мы зажгли свечу. Я взял отца за руку и стал молиться».
Сестра лорда Карнарвона, леди Бургклир записала в воспоминаниях: «Лорд очень устал. Я слышала, как он сказал другу: „Я готовлюсь…”»
«Не было никакого объяснения отключению света по всему Каиру, — рассказывал Картер. — Мы запросили электрическую компанию, но те так ничего и не ответили». Сын Карнарвона сообщил еще об одном интересном факте. «Отец умер около двух ночи по каирскому времени. Как мне стало известно позже, в это же время нечто странное случилось у нас в имении. Наша сука-фокстерьер, лишившаяся лапы в катастрофе 1919 года, которую отец очень любил, начала выть, села и тут же сдохла».
