Во-вторых, отмечается обусловленность интеллекта генетическими факторами, о чем писал еще основоположник евгеники Ф. Гальтон и доказывал это эмпирическое наблюдение данными статистики на английской аристократии и «людях науки». В основу создаваемой им позитивной евгеники как раз и было положено утверждение о наследственной обусловленности положительных и отрицательных человеческих качеств. В настоящее время оно считается в известной мере доказанным, за исключением мнения консерваторов и ортодоксов.
В-третьих, между низкой размножаемостью интеллектуально развитых людей и высоким уровнем их жизни имеется некоторая статистически достоверная корреляция. Однако следует не только ее констатировать, но и объяснять тем, что ограниченная размножаемость «интеллектуалов» обусловлена сугубо социальными факторами, прежде всего планированием семьи и жизнью в психологически напряженных условиях урбанизированных сообществ.
Вопрос о том, насколько интеллектуальный уровень определяется генотипической наследственностью и как он связан с размножаемостью — один из самых дискуссионных в области столкновения интересов и приоритетов антропогенетики, социобиологии, евгеники, расологии, педагогики. Он не может научно обсуждаться с позиции популяционной биологии и эволюционной антропологии, так как распределение индивидуумов по коэффициенту интеллекта (ИК) в популяции и плодовитость являются статистическими показателями, не связанными между собой никакой заметной корреляцией. В семьях Ч. Дарвина и Л.Н.Толстого родилось по десять детей, а у других выдающихся деятелей их число ограничивалось одним-двумя. Д.И.Менделеев был семнадцатым ребенком в семье, родители которого не выделялись чем-то выдающимся по интеллектуальным способностям.
В планировании семьи ведущую роль играют психосоциальные факторы, определяющие отношение потенциальных родителей к выполнению биологической функции продолжения рода. В современных цивилизованных странах этот природный инстинкт притупляется родительским «эгоизмом»: стремлением к личному комфорту и развлечениям, а также пристрастием к наркотикам, алкоголю и тому подобным негативным влечениям. В противоположных условиях сельского образа жизни, приближенного к природной среде, размножаемость находится на уровне первобытной бесконфликтности и потому отличается более высокими показателями.
Среди социологов-прогнозистов вызывает тревогу пониженная размножаемость привилегированных слоев с якобы высоким ИК в сравнении с большей частью населения с низким его значением, другими словами, численное оскудение элиты общества и чрезмерное нарастание противоположного контингента. Все эти сюжеты относятся к области социальной футурологии и, безусловно, имеют значение для обозримых перспектив эволюции человека разумного.
В заключение вернемся к предвидению будущего человеческого вида в контексте эволюционной антропологии. Одной из наиболее занимательных тем является прогноз дифференциации вида Homo sapiens на формы, которые могли бы пойти по пути филетической эволюции, трансформироваться в новые виды, составить конкуренцию ныне живущему гомо сапиенсу и вытеснить его с арены жизни. В подобных сюжетах нет недостатка в научно-фантастической литературе, если же подходить серьезно, означенная проблема принципиально решена по двум соображениям. Во-первых, современный человек освоил все пригодные для обитания экологические среды, без наличия которых процесс образования новых видов невозможен. Во-вторых, миграционная подвижность людей снимает изоляционные барьеры настолько, что они утрачивают роль видообразующего фактора.
Таким образом, убеждаться в опасениях и тревогах за биологические перспективы существования вида, представителями которого являются современные люди и будущие поколения, нет никаких оснований. Что же касается деградации морфофизиологической и генетической организации гомо сапиенса, этот вопрос находится в стадии дискуссий, разрешать которые в настоящее время можно лишь на уровне более или менее допустимых рассуждений.
